Диана Ибрагимова - Сезон летающих деревьев

— Далеко не разбредайтесь! — предупредил Лури. — Фэйми, пойдёшь со мной. И шевелитесь! Не то замёрзнете! Попрыгайте, разогрейтесь. Я попробую унюхать ягоды или орехи.

Все ожили и принялись за дело. Через некоторое время совместными усилиями были собраны три небольшие кучки. Инто принёс два гриба-трутовика, похожих на серые копыта. Они росли на деревьях, а потом высыхали и становились пригодны для топки. Камень нашёл Аргус, а Фэйми и Лури раздобыли корни лопуха и целую охапку ревеня.

Инто принялся неистово ударять камнем об обломок стального лезвия. С него слетела искра и, попав в трутовик, стала тлеть. Мальчик тут же склонился над ней и начал дуть, усиливая пламя. Вскоре все три костерка весело пылали, разгоняя надвигающиеся сумерки.

— Лучше было один большой запалить, чем три маленьких, — проворчал Аргус, растирая озябшую Фэйми.

— Нельзя, — Инто скоблил мясистые корни лопуха и нарезал их на кружочки. — Небольшие костры легче поддерживать. И их не так сильно будет видно. Мы недалеко от дороги ушли. Как бы эти бандиты не вернулись.

— Не вернутся, — Лури крутился возле костра, пытаясь обсохнуть. — Они же не пауки, чтоб сидеть на одном месте и выжидать, пока на ужин мошка залетит. Наверное, они сначала увидели фургоны, а потом уж устроили западню.

Все скромно поужинали печёными корнями лопуха и ревенем, высушили одежду и почувствовали себя намного лучше. Лури даже откопал где-то червей, но никто не захотел пробовать его угощение, и лис съел всё сам.

Поскольку утро вечера мудренее, насущные вопросы решили оставить до завтра.

Ночь прошла спокойно. На другой день после безвкусного травяного завтрака Аргус озвучил неутешительную мысль:

— Солнце встаёт слева, а заходит справа. Значит, мы идём на юг. Я не силён в географии, но разум мне подсказывает, что дорога выведет нас к деревне или к городу. Это хорошая новость. Плохая состоит в том, что никто не пустит на постой нищих оборванцев. И не посмотрят, что дети. Мы уже попались однажды. Торговцы знают цену своим услугам. Они вытрясли из нас все шесть леврантов, отобрав наше имущество, и получили бы ещё десять сверху, продав нас. На постоялых дворах тоже может быть опасно. Пожалеют, приголубят и опять в рабство.

— Не все же такие алчные, — тихо возразила Фэйми.

— Увы, на лбу у них этого не написано, — заметил Лури. — Но без денег в селениях и правда делать нечего. Нам нужны припасы, огниво и ещё много чего для похода. Давайте попробуем притвориться артистами. Будем давить на жалость. Я могу ходить на задних лапах и выполнять разные команды. Инто неплохо стреляет — устроим соревнование лучников. А ты, Фэйми, умеешь плясать или петь?

— Не хорошо, — девочка смутилась. — Но у меня голос громкий, и я видела много представлений. Я буду всех зазывать.

Она выглядела потерянной, а Инто виноватым. Оба избегали смотреть друг на друга. Аргус начал было ворчать, но Лури его одёрнул, мол, сами разберутся.

К обеду путники вышли из леса и увидели вдалеке город. Домики с крышами из жёлтой и красной черепицы весело пестрили на фоне зелёных полей. Город находился в петле, образованной двумя реками. К нему, как к замку, вёл подъёмный мост.

Аргус наморщил лоб и почесал затылок со спутанными волосами.

— Это вам не деревушка. Тут, чтобы людей тешить, нужна музыка, наряды и перья, маски с рожами. Да хоть бы один фургончик расписной! А мы такие грязные и неказистые, что к нам и близко никто не подойдёт.

— Давайте отмоемся вон в том озерце, — предложила Фэйми. — До него дольше идти, зато вода там не такая холодная, как в реке.

— А мне и так хорошо, я всё равно чёрный, — фыркнул лис.

— Тебя надо отдраить в первую очередь, Лури. Ты грязный, как поросёнок. Дети захотят тебя потрогать, а родители ни за что их не подпустят. Мы потеряем кучу денег, — рассердился Аргус.

— Я не хочу, чтобы меня кто-то трогал! Особенно дети!

— Но они правда захотят, — слабо улыбнулась Фэйми.

— Зачем меня мыть, я же от этого не побелею! Я боюсь воды, я простыну, у меня аллергия на чистоту.

— Хватит нудить! Это не обсуждается!

Фэйми вздохнула, вспомнив о сумке, где остался гребешок и брусок душистого мыла. Теперь ничего этого у неё не было. Нечёсаные волосы спутались и засалились, став похожими на сосульки. Фэйми и без того не считала себя красавицей. Она была худенькая и нескладная, совсем как мальчишка, поэтому без платья с пышным подолом, в котором таллия казалась тоньше, а все угловатости прятали складки и кружево, чувствовала себя неказистой. Новая одежда висела на ней, как хозяйский балахон на пугале.