Софья Непейвода - Обучение. Записки химеры 2

— У тартарцев часто отсутствует хоть какое-то понятие о культуре, — пожаловался древтарец Ликрию. — В этом плане рендеры сильно обгоняют аборигенов.

— Высший имеет в виду арванов, — пояснил мне Ри и тоже запустил пальцы в вазочку. — Впрочем, судя по тому, что узнал до сих пор, здесь вообще у нашего народа с культурой проблемы.

Радий тяжело вздохнул и отвернулся к окну:

— Здесь совсем другие условия жизни, чем во Вне. Но да, потеряно очень многое. Отец и многие другие пытаются восстановить… хотя бы частично. Однако нам активно противостоят. Если на родине ещё есть кое-какие успехи, то за рубежом всё слишком сложно.

Ликрий понимающе кивнул:

— Понятно, почему.

— Мне можно идти? — вмешалась я, чувствую себя лишней.

Радий вопросительно поднял бровь и, дождавшись странного жеста от Ри, кивнул.

— Мы обсудим, что можно сделать в твоём случае, а потом сообщим.

Покинув кабинет, я чуть не рассмеялась. Спелись! Кто бы мог подумать: студент, да ещё низшего у арванов ранга, и преподаватель, представитель спецслужб, беседуют на равных и вообще ведут себя почти как друзья!

Вернувшись к себе, первым делом поискала информацию о термине «ханти». Почти сразу же выяснилось, что это слово существует у множества народов, на многих языках, и означает совершенно разные понятия. Но стоило уточнить, заказав арванско-общий переводчик, как результат не заставил себя ждать. У родичей Радий действительно существовал такой, причём достаточно узкий, термин. Ханти — универсальный прародитель или прародительница какого-либо вида. Фактически Адам или Ева, причём такие, дети которых могут заселить обширные пространства, скрещиваясь между собой без того, чтобы возникло близкородственное вырождение или дефицит генетического разнообразия. Естественным образом такие прародители, можно сказать, не появляются — их создают арваны. То есть ханти — это существо искусственное, продукт арванской цивилизации. Но даже для арванов такая работа очень сложная, высоко ценится и оберегается: поэтому ханти, по сравнению с другими особями своего вида, намного более вынослив и срок его жизни обычно не ограничен временными рамками. Кроме того, они обладают весьма высокой толерантностью ко многим воздействиям — если в лечении те помогают нормально, то препараты для наращивания мускулов, например, уже практически бесполезны. Тогда получается, что тот страх — некая естественная функция свекерского организма и его подавление считается минимум нейтральным, а максимум — негативным воздействием? Но делать-то всё равно что-то надо, потому что заниматься под давлением ужаса весьма сложно и неэффективно!

Чтобы отвлечься, полюбопытствовала о мориотарце, а заодно и остальных знакомых иностранцах. Довольно быстро удалось обнаружить внутренний форум нашего университета и выяснить много интересного.

Во-первых, надсмотрщиков гораздо больше, чем я думала. Но именно те, которые присутствовали во время приёмных экзаменов, будут вести нас до самого выпуска, а другие — занимаются другими группами студентов. «Высокая честь» выпадает только самоубийцам — все, осваивающие остальные профессии дорожно-извращенского, свободны от такого тотального контроля. Во-вторых, аж несколько из иностранцев, курирующих наш курс, ярко выделяются среди остальных, причём не только следящих за нами, но и вообще работающих в университете.

Через Зоргума прошло уже несколько потоков студентов, и он по праву считался самым опасным, жестоким и сильным из присутствующих в Бурзыле мориотарцев. От его рук погибло много учащихся и даже несколько преподавателей. Опасный «юноша» с самого приезда в Тартар игнорировал большинство обычных налогов, зато регулярно оплачивал весьма специфические и дорогостоящие — те, которые позволяли ему охотиться на многих разумных без дополнительной лицензии. Нет, за некие, хотя и очень условные, рамки, Зоргум всё-таки не выходил, но и без этого создавал университету больше проблем, чем все остальные мориотарцы, вместе взятые. Смертельно опасный, но соблюдающий «гуманные» законы Тартара.

И это ещё не всё. Зоргум являлся весьма высокопоставленным представителем своей страны, поэтому университет не осмеливался отказаться от оказанной им «высокой чести» его присутствия. В Мориотаре многие отношения строились на силе и непосредственной угрозе, и, «оскорбив», тартарцы вполне могли нарваться на уничтожение университета или целого квартала. Да, естественно, после вспыхнул бы международный скандал, но ещё одна проблема в том, что властям Мориотара плевать на «такие мелочи».