Владимир Бабкин - 1917 - Вперед, Империя!

Где сейчас «Гигант» я точно не знал. Но за движением «Империи» я следил ежечасно. На карту было поставлено все.

МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 16 (29) июля 1917 года

— Господа, надеюсь, что вы понимаете, насколько это важно.

— Не извольте беспокоиться, Ваше Императорское Величество. Все будет в самом наилучшем виде. Я ручаюсь.

— Надеюсь на вас, граф.

Бенкендорф лишь молча склонил голову.

МОСКВА. ХОДЫНСКИЙ АЭРОДРОМ. 19 июля (1 августа) 1917 года.

Оркестр. Ковровая дорожка. Сто тысяч подданных. Огромная туша дирижабля, уже пришвартовавшегося и притягиваемого к земле мощными моторами. Тросы зафиксированы. Люки в гондоле открылись.

Официальный визит. Первый официальный визит главы другого государства в Россию за время моего царствования.

Громовой хорошо поставленный голос объявляет:

— Его Королевское Величество Никола Первый, король Черногории и Брды, господарь Зеты, Приморья и Скадарского озера!

Гром оваций и криков приветствия.

— Ее Королевское Величество Милена, королева Черногории!

Новый рев и аплодисменты.

Я встречаю прибывших. Говорю по-русски:

— Рад приветствовать вас в России! У России мало столь верных друзей и столь надежных союзников, каким, без сомнения, является Черногория.

Король отвечает на хорошем русском языке:

— Благодарю вас, Михаил. У Черногории нет и не будет большего друга, чем Россия. Быть генерал-фельдмаршалом Русской Императорской армии большая честь для меня.

Жму руку своему царственному черногорскому собрату.

Продолжаю церемонию.

— Ваше Королевское Величество, разрешите представить вам моего сына. Граф Георгий Брасов.

Необычайно серьезный Георгий склонил голову, приветствуя монарха дружественной державы.

— Ваше Королевское Величество.

— Граф.

Поворачиваюсь к Милене и говорю уже на французском:

— Ваше Королевское Величество, разрешите представить вам моего сына. Граф Георгий Брасов.

— Ваше Королевское Величество.

— Граф.

Та склоняет голову в ответ на поклон Георгия.

Никола улыбается и подмигивает мне. И в этот момент все тот же громовой голос с необычайным восторгом провозглашает:

— Ее Королевское Высочество принцесса Иоланда Савойская!

МОСКВА. ХОДЫНСКИЙ АЭРОДРОМ. 19 июля (1 августа) 1917 года.

Есть такое выражение: «улыбка на миллион». Пожалуй, с сегодняшнего дня я знаю, что такое «взгляд на миллиард». Да, никакое фото и никакое видео… эм… никакая кинохроника не могли передать то, каким был этот взгляд и эти глаза вживую! Впрочем, и «улыбку на миллион» никто в данном случае не отменял. И я начинал понимать князя Волконского и его опасения.

Ох, наведут эти глаза шороху…

Когда в проеме люка появилась высокая стройная брюнетка в скромном наряде от лучших модельеров мира, толпа буквально взревела, да так, что Петровский Путевой дворец чуть не лишился всего своего остекления.

Сотни вспышек озарили нас, когда я произнес официальное:

— Приветствую вас в России, Ваше Королевское Высочество!

Я подал руку принцессе и помог ей сойти с трапа. Иоланда, невесомо оперевшись на мою ладонь, легко сошла по ступеням. Озарив присутствующих своей очаровательной улыбкой, ответила весело, безо всякого жеманства и прочего пафоса. Так, словно встретила своих добрых знакомых и действительно рада их видеть.

— Благодарю вас, Ваше Императорское Величество! Я счастлива посетить вашу великую страну!

Киваю.

— Верю, Ваше Королевское Высочество, что совсем скоро, прибывая в Москву, вы будете говорить: «Я счастлива вернуться домой».

Новый обмен улыбками и знаками внимания. Принцесса ответила:

— И я, Ваше Императорское Величество, надеюсь обрести в России свое новое Отечество и свой дом.

Разумеется, никакой отсебятины или импровизации в наших словах не было. Службы протокола обоих Домов расписали буквально каждый нюанс, а сама Иоланда весь полет зубрила текст этого и других официальных выходов не просто дословно, но и с четким соблюдением всех норм русского языка, да так, чтобы произношение звучало безукоризненно.

Но разве могут службы протокола расписать настроение и интонацию? Однако, каким-то седьмым чувством, я понимал, что она чрезвычайно напряжена и ей откровенно страшно. Страшно ошибиться, страшно предстать в неверном свете, испортить все с самой первой минуты, стать изгоем высшего света и быть отвергнутой народом. Я знал от князя Волконского, что Иоланда изучала судьбы всех русских Императриц и всех европейских принцесс, которые вышли замуж за русских Великих Князей. Изучала их жизнь, пыталась понять ошибки, записывала свои мысли в какую-то тетрадь и потом часто ее перечитывала, внося какие-то неизвестные князю пометки и замечания.