Владимир Стрельников - Водяной. Книга 2

Нихрена себе, это что, я сейчас Лермонтова приласкал? Откуда он здесь взялся, павлин расфуфыренный?

Внезапно я почувствовал рядышком присутствие Аяны. Повернув голову, я вопросительно посмотрел на нее.

Та коротко поклонилась мне и майору.

– Господин, нужна ваша помощь. – Вот так, похоже, оплеуха вышла слишком сильной. Или еще что? Ладно, пойдем.

– Извините, Прохор Александрович, труба зовет. Пойду, посмотрю, что с вашим поэтом случилось. Здесь чувствуйте себя как дома. – Я встал и откланялся, оставив майора в задумчивости попивать виски на моей террасе. Ничего, нанятый мною слуга ему его подольет, коль нужно будет, чаю вскипятит свежего или кофе сварит. Мансур, перс из Хорасана, достаточно шустрый и умелый уже немолодой человек, которого я нанял в Хиве. Точнее, выкупил на рынке рабов, куда его с семьей притащил разорившийся хозяин. Вот я его и выкупил с семейством, после чего предложил отработать долг. Семью поселил, после раздумий, в Ак-Молинском приказе, там все безопаснее. А сам Мансур уже три месяца служит мне здесь, на тракте.

Аяна привела меня в палатку Лермонтова, где вокруг него хлопотал немолодой слуга. Денщик стоял рядом с чашкой ледяной воды, куда слуга макал чистую белую тряпицу и прикладывал ко лбу болезного.

– Так, отойди, почтенный. – Я отодвинул слугу в сторону, положил руку на лоб поэта. Аяна молча вытолкала слуг из палатки и задернула полог. Три керосиновые лампы в разных углах ярко осветили передвижное жилище изнутри. Снаружи негромко молились старые слуги. Ничего, лишним не будет точно, любовь ближних лишней никому не была. Так, похоже, кровоизлияние я ему устроил. Вообще, любой нокаут этим крайне чреват. Потому, скинув халат в угол, закатал шелковые рукава иссиня-черной шелковой рубахи, ополоснул руки в чашке с водой и положил ладони на виски и темя уже потерявшего сознание поэта. Именно потерявшего сознание. Из-под моих пальцев потекла густая темная кровь, тут же превращаясь в светящееся облачко. Кровь – это концентрированная сила жизни, если знаешь как ее забрать. Я знаю, потому не упущу. А что, этого задиру и пьяницу я за «просто так» лечить должен?

Полночи я налаживал кровообращение в мозгах у Лермонтова, ладно хоть это от меня практически никаких особых знаний и сил не требует, я просто вижу, как нужно сделать. Аяна стоит рядом и смотрит, прикусив губу. Она тоже пытается, но ей это сложно, потому как не ее специальность. Хилола или Марина справятся с этим много легче, когда сил и знаний наберутся, ибо они тоже Вода. А Аяна – Земля. Но Земля и вода друг друга не отталкивают; хоть огненные заклинания у Аяны и выходят много легче, но и водные тоже получаются. Пусть много энергозатратнее, но выходят.

К утру поэт очнулся и молча уставился на меня. Ну да, я морду лица сделал тюленью и ласково ему улыбаюсь. А что, могу я моральное удовлетворение хотя бы получить?

– Сгинь, нечисть! Свят-свят-свят!!! – Наконец обрел голос Лермонтов, лихорадочно крестясь и шаря на столике около кровати. Ну да, там пара двуствольных отменных тульских пистолетов лежат.

– Ай! – Отдернул руку поэт от рукояти, когда его чуть стукнуло током. Он что, всерьез думал, что ему позволят устроить тут стрельбище?

– Не надо шуметь, Михаил Юрьевич. Людей переполошите. – Я улыбнулся, показав немалые тюленьи зубы, и перетек в приличную форму.

– Захар-бай? Вы – черт? – О какие огроменные глаза стали у моего болезного.

– Нет, что вы! Не имею никакого отношения к Князю Тьмы. Я водяной, хозяин здешних вод. А Аяна – моя подчиненная, Дева песков. – Аяна недовольно полыхнула алым взором в неясном свете раннего утра, не понравилось ей, что раскрыл ее малую тайну. Вроде бы двухтысячелетний опыт у барышни, а не понимает, что оному виршеплету так только интереснее станет.

– Да вы что?!! – А вот сейчас у Лермонтова в голосе искренний восторг и интерес. И глаза горят как у Аяны практически. Поэт (если он настоящий поэт) всегда хочет прикоснуться к чуду, всегда в душе мальчишка.

– Ну да. Сразу скажу, что я обычно не спускаю хамства по отношению к себе и своим подопечным, но вы поэт, у вас характер хитровывернутый, посему вам многое прощается. На меня тоже зла особо не держите, просто бесполезно. Если вам интересно со мной пообщаться – я никуда не тороплюсь, у меня еще только на этой линии четыре колодца осталось. Вставать вам пока категорически не рекомендуется, только до горшка. Я так думаю, ваш слуга и денщик вам в этом помогут, а Аяна проконтролирует, ну и долечит. Чтобы вам не было скучно – вот. – И я плюхнул на столик поверх пистолетов толстенную тетрадь, которую сам сделал и переплел. Почти тысяча листов добротной хорезмской бумаги, весит оная тетрадка чуть больше полупуда. Поверх лицевого листа шло заглавие «Согдиана». Ну да, месяца два назад в порядке эксперимента по памяти переписал как-то прекрасную книгу Явдата Ильясова. Кстати, именно так книга и подписана. – Самому читать пока запрещаю, Аяна прекрасно с этим справится. Не скучайте.