Андрей Храмцов - Новый старый 1978-й. Книга девятая

— Я теперь очень многое могу.

— Правильно мне мама говорила, что ты не от мира сего.

— Твоя мама, случайно, не сивилла?

— Ты имеешь в виду пророчицу в Древней Греции, которая предрекала будущее?

— Да, их было несколько. Они были подобны пифийским оракулам, да ещё и предсказывали в стихах. Только надеюсь, что она пророчит, не впадая в экстаз?

— Нет, она у меня нормальная. Только болеет.

— Не переживай. Я её вылечу. Я теперь и это могу.

Ответом мне был долгий поцелуй, говорящий о сумасшедшей любви и огромной благодарности Наташи.

— У меня сегодня мало времени. Извини, что побыл с тобой совсем чуть-чуть.

— Жалко, конечно, что ты так быстро уходишь. Но я теперь самая счастливая женщина на свете. У меня теперь родится твой сын. А как ты в квартире так неожиданно появился? Я тебя вообще не слышала. Мне показалось, что ты даже не открывал входную дверь.

— Я тебе всё скоро расскажу. Только никому ни полслова, даже намёка об этом.

— Я всё поняла и буду хранить твою тайну. Ты сможешь когда-нибудь взять меня с собой?

— Обязательно и, причём, очень скоро. Наташ, у тебя есть юбилейные рубли?

— Да, есть. Я их раньше собирала. Они у меня в шкатулке лежат. Они тебе нужны?

— Принеси мне два.

Пока Наташа ходила за шкатулкой, я сделал метку-якорь на стене в гостиной. Это было необходимо, чтобы не телепортироваться сначала в замок и потом сюда, а делать это сразу из любой точки. Затем я сделал два амулета и один отдал Наташе.

— Всегда носи его с собой, — сказал я ей. — В случае опасности я мгновенно окажусь рядом с тобой.

Она внимательно рассмотрела новый внешний вид рубля, где на аверсе вместо Ленина красовался знак Соломона, а потом прижалась ко мне. И так мы стояли около минуты. А потом я её поцеловал, отошёл от неё на несколько шагов и мгновенно исчез, чтобы оказаться в зале под замком Лидс.

— Мне нужна «Изумрудная скрижаль» Гермеса-Тота, — сказал я мысленно, чтобы «наблюдатель» смог меня услышать.

— Ну вот, ты теперь знаешь два языка, — ответил знакомый голос. — Скрижаль находится в этом зале. Он, в том числе, и для этого был построен. Такие подземные комнаты-залы когда-то назывались психомантейонами. Но ты хотел сначала попасть в храм Посейдона?

— Да, но я думал, что скрижаль может быть там. Тогда я отправлюсь сначала туда, а потом займусь скрижалью.

Жаль, что в затонувший Посейдонис, столицу Атлантиды, я могу попасть только из замка Лидс, из подземного зала, где установлен телепорт. Но, может, это и правильно. И вот снова передо мной предстала внутренняя часть храма, посвящённого богу морей. Его красота и величие завораживали. Но мне сегодня опять было некогда. Мне необходимо за полторы минуты отыскать слиток орихалка. Но какое-то чутьё мне подсказывало, что мне надо двигаться в левую сторону, где в одной из ниш я и обнаружил бруски из блестящего золотом легендарного сплава атлантов. Удобно, что они небольшие и не очень тяжёлые. Я взял один и положил его в, предусмотрительно захваченную с собой, наплечную сумку. Дополнительно я сделал с помощью Polaroid несколько снимков стелы из орихалка, чтобы показать их Брежневу в качестве доказательства того, что этого сплава у меня много. И, естественно, я не удержался и снял со стены ещё один кинжал высшего жреца атлантов. Он меня манил своей красотой, поэтому бороться с собой я не мог. Мне это несколько напомнило страсть Смеагола из фильма «Властелин колец», который называл Кольцо Всевластья «моя прелесть» (My Precious).

Выходит, что я люблю красивых женщин и красивое оружие. Очень странный получался у меня выбор. Это были два взаимоисключающих друг друга антипода. Женщины давали жизнь, а кинжал эту жизнь отбирал. Опять получалась законченная гармония диаметральных противоположностей. Это уже были не инь и ян, а это напомнило мне уроборос, один из древнейших символов, известных человечеству, который отображал циклическую природу жизни: чередования созидания и разрушения, жизни и смерти, постоянного перерождения и гибели. И ведь этот символ тоже пришёл к нам из Древнего Египта. Именно там этот знак наносился на стены гробниц и обозначал стражника загробного мира, а также пороговый момент между смертью и перерождением. В гностицизме уроборос олицетворяет одновременно и свет — дух добра, и тьму — дух зла. Хотя у еврейских гностиков он назывался Нахаш или Нехуштан, бог-змей, поклонение которому было установлено Моисеем и отменено Иезекилем. Хотя Плиний Старший трактовал этот символ как то, что змея женского пола заглатывает змею мужского пола, чтобы оплодотворить себя.