Евгений Прядеев - Семейные разборки

— Какие вы умные, — хмыкнул я. — А для чего тогда жить вместе? Если такая охота быть свободным, так и надо оставаться вечным холостяком.

— Дело не в свободе, а в том, чтобы женщина знала, кто в доме главный, — не сдавался Мерзкий.

— Макс, ты сейчас сам понял, что хотел сказать? — саркастически ухмыльнулся я, но мои друзья решили убедить меня в своей правоте уже вдвоем.

— Андрюха, ты пойми, — пришел на помощь Мерзкому Мирон. — Светка у тебя замечательная, с этим не спорит никто. Но нельзя все время плыть по течению, надо иногда и характер показывать.

— А зачем? — Простодушно удивился я. — Меня и так все устраивает. Я вообще не очень большой любитель создавать себе трудности, а потом героически их преодолевать. Ну не хочет Светка, чтобы я курил в доме, так пожалуйста. Мне абсолютно не сложно выйти сюда, дел-то на пять шагов.

— Винни, — вспомнил мое институтское прозвище Максим. — Но это же правда только начало. Сегодня тебя просят не курить в квартире, завтра ты бросишь курить совсем, потом пить… Это падение может продолжаться бесконечно. Сегодня тебя ругают за то, что ты пришел с запахом пива, завтра, что из-за работы не ночевал дома… Дальше-то что? Работу менять?

— Ой, ладно тебе, — махнул я рукой, чувствуя, как внутри все-таки что-то напрягается. — Тоже мне, большой специалист по семейным отношениям выискался. Вот встретишь девушку, тогда посмотрим, как ты у нас запоешь…

— Андрей, а ты вообще собираешься рассказать Светлане, чем занимаешься? — сегодня Максу явно удавались неудобные вопросы

Вопрос был интересный, и я сам частенько задавал себе его в последнее время. По-хорошему бы надо, но я абсолютно не мог представить себе ее реакцию на новость о том, что мир не такой, как кажется. И будет ли она жить спокойно, зная, что соседка вполне может оказаться практикующей ведьмой, а красавчик с работы по ночам любит пить кровь у случайных прохожих?

С другой стороны, все тайное рано или поздно становится явным. И чем дольше я буду скрывать правду, тем оглушительнее может быть скандал, когда все вскроется. А терять Светку мне совсем не хочется, я успел привязаться и к ней, и к ее дочери.

Алиска сейчас отдыхает в Артеке, Эдик с путевкой немножко помог, так у меня сердце кровью обливалось, когда я девочку провожал на вокзале. Даже сам удивился, раньше за собой такой сильных чувств не замечал. А тут прямо-таки папой себя почувствовал.

Хотя, ко всему прочему, есть подозрение, что Алиска-то потустороннее чувствует, не зря говорят, что дети видят гораздо больше, чем взрослые. При Светке мой домовой Степан шастает по квартире абсолютно не стесняясь, и она даже не подозревает о его присутствии, а вот маленькую девочку он боится, как огня. А рано или поздно мне придется объяснить спутнице жизни, кто убавляет газ под кастрюлей с супом, чтобы он не выкипел или почему в нашем санузле всегда стерильная чистота.

— Не знаю, — честно ответил я на вопрос Мерзкого. — Сложный вопрос, просто так нахрапом не решается.

— А я решил, что ничего говорить не буду, — выпустил струйку дыма Мирон. — В мире и так много всякой мерзости, зачем грузить любимую женщину дополнительными подробностями…

— Вот и я не знаю, — вздохнул Максим. — Подумал просто, вдруг познакомлюсь с девушкой, а она спросит у меня, кем я работаю. И что отвечать?

— Тю, — махнул рукой Мирон. — Нашел, о чем заморачиваться. В твоем случае вообще все просто. Ты же на государевой службе, тебе вообще ничего объяснять не надо. Сделай глаза пошире и шепчи таинственным голосом — «Я не имею права всего тебе рассказывать! Но поверь, это жутко секретно!»

— Ага, — рассмеялся я. — Эдик как-то рассказывал, что один мужик двадцать лет проработал в наружке, а жене говорил, что на заводе вкалывает. И тут воскресным утречком супруга гладит вещи, а мужа по телевизору показывают, как он шпиёна американского вяжет. Не по статусу, конечно, но спецназ то ли не успел, то ли не привлекали. И вроде все правильно сделали, мужика со спины снимали, в прессу слили специально отобранные кусочки, чтобы скандала никакого не было, но тут-то жена! Она своего мужа с любого ракурса узнает…

— И что? — С любопытством спросил Мерзкий, когда я прервался на сигаретную тягу.

— Да ничего хорошего, — улыбнулся я. — Два месяца больничного после удара горячим утюгом. Мужик-то рядом сидел, ничего не подозревая и по привычке делая вид, что его ничего не касается.

— Наверное, потом еще с завода приходили, — расхохотался Мирон. — Объяснять жене, что она все-таки обозналась.