Дмитрий Зурков - Бешеный прапорщик. Части 1-17

— У нас бронь на два места в этом вагоне! Как Вы смеете?

И ответ шныря, масляным взглядом обволакивающего девушек. Причем так, что вторая медсестричка инстинктивно пытается спрятаться за мою милую… Убью гаденыша!

— Барышни! Нам нет дела до вашей брони! Мы должны уехать в этом поезде! Освободите проход! Прочь с дороги!

Ну ни… себе!!! Это что тут такое происходит?! Вперед! Пробираюсь почти вплотную. Еще пару метров!

— Сударь, я Вам повторяю, у нас бронь, подписанная начальником станции! Это — наши места!

Шнырь пытается взять девушек под локотки и отвести в сторону:

— Мамзели, господин титулярный советник выполняет особое поручение губернской управы! И нам начхать на ваши бумажки! Отойдите!!!

Твою ж мать! Я уже рядом! Что делать?..

Пока мозг думает, руки моментально принимают решение. Шашка, молнией блеснув на солнце, упирается в стенку вагона, отделяя чинушу от входа. Потом поворачивается лезвием в сторону скандалиста и замирает в нескольких сантиметрах от его шеи. Точнее, — от того места, где она должна находиться. Вот это кабанище! Как в том анекдоте: "Метр шестьдесят на метр шестьдесят на метр шестьдесят. Где будем делать талию?". Вместо шеи — гирлянда из второго, третьего и остальных подбородков. Морда бледнеет, заплывшие жиром глазки фокусируются на блестящем лезвии. Сзади слышится:

— Ах!.. Денис!..

Небольшое движение рукоятью, суперколобок от испуга дергается назад, открывая рот и распространяя вокруг коньячный амбре, отшатывается, роняет саквояж, рушится на перрон. А баульчик-то опечатанный. Сургучными печатями… Интересненько! Сопровождающий шнырь собирается что-то вякнуть. О, а тут уже родимой беленькой запахло! Так и остается с раззявленной хлеборезкой, увидев мою любезную улыбку. Если, конечно, этот кровожадный оскал можно назвать таким словосочетанием. Пока куча сала, краснея до зрело-помидорного цвета, пытается подняться с помощью своего подпевалы, поворачиваюсь к НЕЙ.

— Здравствуйте, Дарья Александровна!..

Чинуша уже на ногах, пытается помешать разговору:

— Эт-то что значит?! Как вы смеете?! Кто вы вообще такой?!

Блин, до отхода поезда осталось совсем чуть-чуть, а эта сволочь беззастенчиво крадет у меня драгоценные секунды! Убью!!! Сейчас ты у меня получишь!

— На каком основании собирались занять места в поезде? Ваши бумаги!

— Да я… У меня… Я, титулярный советник, Бибик Валерий Евгеньевич… Я выполняю устное распоряжение столоначальника губернской управы! Я старше вас по чину! Извольте соответствовать!!! Я этого так не оставлю! Да я вас под суд!..

В праведном чиновничьем гневе шарик с салом пытается топнуть тумбообразной ногой, но попадает по своему саквояжу. Замки и печати не выдерживают подобного издевательства и багаж открывается, вываливая часть содержимого на перрон. Газеты, бумажки, всякая дребедень… Оп-па, вот это номер!.. Из одного конверта высыпается около десятка фотографий… ну как бы это сказать-то… откровенно-непристойно-интимного содержания. Под занавес с печальным звоном вываливаются и заканчивают свое существование на шпалах две бутылки Шустовского.

— Это и есть ваше поручение от столоначальника, господин титулярный советник?

— …

— Убирайтесь отсюда, или разговор продолжим в жандармском управлении!

Все, бобик сдох. В смысле, Бибик. Сладкая парочка достаточно быстро исчезает в людском водовороте…

— Денис! Милый! Откуда ты здесь?

— Дашенька, ехал к тебе в гости… А вот приехал на проводы!

— Наш госпиталь расформирован, мы с подругой возвращаемся домой, в Гомель. Ой, прости, я Вас не представила! Моя подруга Маша. Мария Егоровна Николаева…

Где-то я уже слышал это имя. Смотрю на девушку, в голове проносится прогулка в госпитале, когда привезли раненых, и Даша ведет свою подругу согреться кофейком… И санитарные двуколки на дороге, медсестру перед сопливым германским лейтенантом… Она тоже узнала меня, вцепилась в Дашин локоть:

— Вы?!

— Добрый день, мадмуазель. — Обращаясь к Даше, объясняю. — Мы уже знакомы. Правда, мимолетно.

— Дашенька, это — ОН!.. Тогда, на дороге!.. Я же тебе рассказывала!..

Четыре широко распахнутых глаза смотрят на меня. Чувствую, что начинаю краснеть…

— Милые дамы, Вам пора садиться в вагон. Поезд скоро тронется. Позвольте, я помогу с вещами.

Беру их саквояжи, пропускаю обоих в вагон. В тамбуре стоит пожилой проводник, обращается к нам, глядя в поданные бумаги:

— Пшепрошам, миле паненки! Ваши месцы — двудзаць чтвярто и двудзаць пьято.