Дмитрий Зурков - Бешеный прапорщик. Части 1-17

Проверять истинность данного высказывания я не стал от греха подальше, и из следующей командировки в Гомель привез не только два законченных в мастерских БТРа, но и Пашу, Машу, и мою ненаглядную Дашу. Причем, им уже было известно о грядущих переменах. Блин, только я узнаю обо всем последним!

Зато сразу по приезду на базу уже их ждал сюрприз. В виде моих племяшек - Ганны и Леси с Данилкой. Малышня быстро обрела новых горячо любящих родственников в лице одного дяди и двух тёть. А в отношении Ганны моя милая успокоилась только тогда, когда убедилась, что наш шеф-повар ни о ком, кроме Федора и не мечтает. Но до этого пару раз ловил подозрительно-ревнивые взгляды.

Вскоре по идее наших дам родилась традиция по вечерам, после всех дел собираться в постоянно пустующем лазарете на вечерние чаепития. На которых присутствовали все свободные господа офицеры и, как исключение, Михалыч и Георгиевский кавалер старший унтер-офицер Котяра. Последний, впрочем, долго не задерживался. Улучив удобный момент, вместе со своей Ганкой незаметно и беззвучно исчезал.

Бойцам появление новых персон принесло поначалу некоторые трудности, но очень быстро все поняли, что лучше сразу выполнить все пожелания "ентого хлюпика и евонных барышень", чем сначала отстрадать различными способами, а потом все равно сделать так, как он говорит. В первый же день возникла проблема с использованием некоторых исторически сложившихся словосочетаний великого и могучего русского языка. К фельдшеру по какому-то делу пришло несколько наших кентавров-штурмовиков. И попытались объяснить проблему так, как они ее понимают. Совсем не думая о том, что за дощатой перегородкой их слышат женские и детские уши. Наши медсестрички возмутились, а когда малышня попыталась их неудачно успокоить, мол, ничего страшного, мы давно привыкли, возмущение переросло в праведное негодование. В результате чего Данилка был послан вестовым ко мне с настоятельной просьбой появиться как можно быстрее. Узнав от мальца суть произошедшего, перенаправил его к Дольскому, и пошел посмотреть чем же это трагикомедия закончится.

Анатоль прибыл туда чуть позже, сходу врубился в ситуацию и очень творчески переиначил когда-то мной рассказанный обряд похорон окурков. Виновники на листке бумаги по очереди накарябали то, что недавно произнесли, затем по настоянию командира добавили туда же остальные знакомые с детства словосочетания. После этого весь эскадрон стоял по стойке "Смирно", возле отхожих ровиков, пока красноречивые обалдуи долбили мерзлую землю в режиме перфоратора и торжественно хоронили шедевр словесности. Сильно подозреваю, что после этого их товарищи в казарме высказали все, что о них думали. И очень надеюсь, что без ненормативной лексики.

Следующий косяк сотворили мои диверсанты. Перед обедом в плановом порядке, причем с моей подачи, была проверка чистоты рук. И - о, ужас! У нескольких человек под ногтями обнаружилось постороннее содержимое. Инцидент мне удалось замять одним чисто риторическим вопросом. Типа, что легче: один раз вычистить и помыть руки, или десять раз после обеда пробежаться по полосе препятствий? Народ намек понял сразу, и теперь у меня есть небольшая уверенность, что в моей роте - самые чистые конечности.

Несмотря на зимнее монотонное однообразие, жизнь бьет ключом, приходится вертеться, как белка в колесе. Даже вечером не получается хоть немножко расслабиться. Пока медсестрички учат малышню с Ганной грамоте, да арифметике, мы с Михалычем сидим над учебниками. Казак после настоятельных уговоров решил рискнуть и попробовать по моему примеру попасть в училище. Только вот поступать ему придется в Новочеркасское кавалерийское. Вот и сидим, зубрим каждый свое. Тактика, военная история, фортификация, военная топография, законоведение, военная администрация и еще куча предметов...

Приминаемый снег тихонько поскрипывает под ногами, февральские тучи закрывают все небо грязно-серым неряшливым одеялом. Погода вполне сносная и, даже можно сказать, благоприятствующая. Особенно сегодняшней ночью. Пока светло, нужно еще раз все посмотреть и проверить. Поэтому и крадемся между обгорелых развалин, именовавшихся раньше деревенькой Колодино. От окраины до гансов - всего ничего, каких-то шагов триста, и видно все очень хорошо.

Позиции они себе соорудили замечательные. От болота вправо до самого озера Нарочь тянется пятикилометровая полоса обороны. Три линии окопов, прикрытые спереди проволочными заграждениями. Пятиметровая полоса, усиленная рогатками, в ста шагах от первой траншеи и вторая, поуже, над самым бруствером. Траверсы через каждые десять-двенадцать шагов, за ними смутно угадываются ходы сообщения, скорее всего, к землянкам. На удалении ста метров вторая линия окопов, на этот раз без колючки, дальше - еще одна. Почти посередине высится не очень большой, метров в девяносто, холм, прозванный с подачи кого-то из наших штабных "Фердинандовым носом" за схожесть со шнобелем болгарского царя. Шутки шутками, а преграда серьезная. Пулеметные гнезда, орудийные капониры, скорее всего, под небольшой калибр. Четыре бетонных дота, два на флангах, и два посередине. Это, пожалуй, самый главный козырь...