Кристина Юраш - АкаДЕМОНиЯ. Я - не чудовище! Я только учусь!

— Так ты ценишь мою жизнь? — спросила я, вскинув голову, — Эта бумажка чуть не стоила мне жизни. Мне через себя пришлось перешагнуть в буквальном смысле! Я поверила, что нужна тебе! Поверила, что в этой вселенной есть тот, кому я нужна! Такая, какая есть! Что ты мной…. эм… увлечен! Представляешь, поверила! И ради этого…　

Он резко подошел ко мне, схватил за горло:　

— Повтори, что ты только что сказала?　

— Что слышал, — обиделась я, пытаясь отвернуться.　

— Кто тебе сказал, что я тобой увлечен? — спокойно спросил Асфард, глядя мне в глаза.　

Я промолчала.　

— Я не увлечен тобой, Ника, — спокойно произнес он. В моем горле застрял ком. Повисла неловкая пауза. Зря я убила свое альтер-эго. Дело говорила она. Пострадала бедненькая ни за что. А может быть, это была моя совесть? Я убила свою совесть! Как мне теперь дальше жить? Ну хоть не здравый смысл… Хотя нет, он умер в тот момент, когда я решилась на эту авантюру.　

— Нет, я не увлечен, — ответил он, не сводя с меня взгляда. Повисла неловкая пауза.　

— Я люблю тебя. Такую, какая есть.　

Сейчас, подождите. Я немного приду в себя. Сейчас-сейчас. Одну минутку… Я сейчас придумаю, что ответить… Я задрожала, чувствуя, как по моей щеке медленно, как улитка по листку винограда, ползет слеза, оставляя влажную дорожку. Боже, я столько раз в жизни слышала эти слова на экране, но ни разу не слышала их в жизни. Ни разу. Наверное, потому, что никто никогда мне их не говорил. Никто и никогда. Я прожила на свете двадцать шесть лет, и ни разу… ни разу… не слышала эти слова. Слеза скатилась по щеке, губы задрожали.　

— Ника… — услышала я, когда закрыла глаза, чтобы смахнуть застывшие слезы. Нос уже вовсю шмыгал. К горлу подступал горючий ком, который я усиленно пыталась проглотить.　

— Ника, не надо, — меня прижали к груди, — Я тебя очень прошу… Не надо…　

Поздно пить боржоми, когда печень отвалилась. Я выдохнула, закрыв глаза. Он меня любит. Почему же я тут рыдаю? Сама не знаю.　

— Прости, если я сорвался. Я тебя сильно напугал? Я действительно боялся, что когда поднимусь наверх, я увижу мертвое тело… Я боялся даже подойти к тебе, когда ты лежала рядом с кругом… Всему есть предел. И это был мой предел. Люк что-то орал, а я просто стоял и ничего перед собой не видел, кроме того, как ты лежишь на полу без движения. Люк орал мне, что ты жива, а я стоял, как вкопанный, боясь даже пошевелиться… — тихо сказал Асфард.　

Он вздохнул, отстранил меня, и…. я почувствовала прикосновение его губ к своим губам. Нежное, едва уловимое прикосновение, от которого у меня перед глазами встала мутная пелена. Я закрыла глаза, и обжигающие слезы сбежали по моим щекам. Как будто напряжение, в котором я находилось все это время, спало. Как будто метеорит прошел мимо Земли, а апокалипсис, предсказанный всеми учеными, оказался обычной газетной уткой.　

Мое сердце остановилось. А потом снова начало биться, словно, начиная какой-то свой отсчет. Я хотела поднять руку и вытереть жгучие слезы облегчения, но у меня не было сил. Я просто стояла и беззвучно плакала, чувствуя, что не могу остановиться. Я прижалась к учителю, чувствуя, что вытирать слезы о его сутану куда практичней, чем размазывать их руками. Вот бы еще сопли на кулак намотать, вообще бы здорово было бы.　

— Ника, — прошептал Асфард, прижимая меня к себе, — Ну зачем ты плачешь? А? Давай, прекращай плакать…　

— Ты думаешь, что мне хочется плакать? — всхлипнула я, шмыгая носом, — Оно как-то само получается… Непроизвольно…　

— А ты просто не плачь, вот и все, — выдохнул он мне на ухо.　

Я обняла его за тонкую талию, сцепив за его спиной руки в замок. Все! Мое! Мое и больше ничье! Да, я — маленькая собственница. Маленькая собственница со шмыгающим носом и текущими из глаз слезами. Судя по всему, он тоже собственник, раз тоже обнял меня и сцепил руки за моей спиной. Еще какой! Кто виноват, что мы родились в один день, в один год и под одной и той же звездой, но под разным небом? Может быть, так и должно было случиться? Может быть, это — какой-то знак судьбы? Я усмехнулась. То, что я усиленно убивала в себе, сейчас рвется наружу. И если честно, то мне страшно.　

Асфард наклонился ко мне и замер в нерешительности, глядя на мое заплаканное лицо. Через мгновенья я разжала пальцы за его спиной, чувствуя, как меня поднимают в воздух. Мои руки опустились на его плечи, обнимая его за шею, а по телу пробежала дрожь, когда его выдох стал моим вдохом. Я чувствовала, что после всего пережитого, мне этого мало. Слишком мало.