Ирина Лем - Ошибка Синей Бороды

А он не справился с главной миссией жизни! Что может быть больнее для гордой, благородной души, почитающей кодекс чести превыше людских и Божьих законов? Жанна рассчитывала на него. Он ее не уберег. Милое, святое существо, его Жанну.

Погубил ее, не буквально, но косвенно. Оставил в ответственный момент. Увел войска, поддавшись на хитрую уловку - невольное преступление, черным пятном накрывшее всю последующую жизнь. Грех, который не искупить папской индульгенцией, потому что не перед Богом совершен. Никто его вины не заметил. Но обвинения, предъявленные себе, оказались невозможными пережить.

Жиль де Рэ совершил поистине роковую ошибку. Бросил в беде боевого товарища - нарушил клятву, запятнал честь. Не уберег любовь, святую в чистоте. Разве могла перенести такое унижение его чувствительная гордость?

Угрызения разъели совесть, разрушили душу, помутили разум. Заставили совершить все те глупости, после которых из героя превратился в монстра. В посмешище - Синюю Бороду. Страшилку для малолетних, предмет отвращения для всех остальных.

И невдомек любителям исторических казусов: он не преступник, а жертва...

Жюль начал волноваться. Из-за ничего. Из ниоткуда. Взгляд впился в лицо Жаннет. Нет, так не бывает... Да, глаза не врут... Жаннет – это Жанна? Разве возможно? Не игра ли его болезненного воображения? Действительно они похожи или только в его взбудораженном уме?

В груди заныло. Поразительное сходство. Нет, не сходство. Одно лицо. Знакомое, но забытое века назад.

Открытие привело душу в трепетание.

В нездоровое трепетание. В судорогу. От застарелой боли, погубленной любви. Незажившая рана... Зачем трактирщица решила разворошить ее своими скрюченными, шершавыми, почерневшими от колдовских манипуляций пальцами? Почему не спросила позволения у него - ее господина?

В один миг Жюльеном овладело негодование, которому требовалась только искра, чтобы вспыхнуть пламенем гнева. Проклятая ведьма! Пусть вспомнит свое место в табели о рангах и не вздумает продолжать его испытывать...

Перрина не вняла телепатическому предупреждению хозяина.

- Жанна... – потихоньку проговорила старуха и потянулась рукой к ее щеке, намереваясь отодвинуть волосы.

Это уже был вызов. Искра. Именно та, за которой следует пожар.

- Убери от нее свои уродливые пальцы! – потребовал Жюль грозно и пристукнул по столешнице, подтверждая, что не шутит.

Приказного тона трактирщица не испугалась, но руку от Жаннет убрала. Покрутила пальцы перед собственным носом, будто увидела впервые.

- Да, уродливые, – спокойно признала она.

И резко вытянула руку вперед - к Жюлю.

Он брезгливо отшатнулся.

Кисть ее представляла зрелище, не предназначенное созерцать за обеденным столом. Ни одной ровной косточки на тыльной стороне ладони, пальцы изогнутые, исковерканные, поломанные и неправильно сросшиеся, с опухолями на суставах в виде корявых узлов.

Мясо между костями усохло и потемнело трупными пятнами. Кожа в мозолях и струпьях. Вдобавок - остроконечные ногти, коричневые то ли от грязи, то ли от старости. Отвратительно. И этими, столетия не знавшими прикосновения мыла и теплой воды, закорючками она готовила им еду?

– Они не всегда были такими, - терпеливо объяснила хозяйка. – Ты прекрасно знаешь. Все от пыток, когда кости переломали...

- Кому кости переломали? – спросила Жаннет для уточнения.

- Как кому? Колдунье Перрине Мартен.

- Ну не вам же.

- А какая разница? – спросила женщина с таким удивлением, что каждый присутствующий понял: действительно – какая разница? Они две – это одно.

- И как же вас... то есть ее пытали? – опять спросила Жаннет.

- Сначала ноги засунули в «испанские сапоги». Знаете, что это такое?

- Нет. Что-то слышала... В связи с инквизицией. В средние века, - проговорила девушка и продолжила, чтобы не подумали, что она невежда в мировой истории: - Католическая церковь объявила войну еретикам и ведьмам, применяла к ним пытки и костры. Но ведь это бесчеловечно – сжигать людей живьем. Не по-христиански.

- Верно. Сжигали, чтобы других запугать. Пытали, чтобы вытянуть признание. Так вот, ноги мои... ее... короче, ноги засунули в железные сапоги. Модель следующая: часть сапога, в которую совали ступню, сделана в виде металлических лент, которые могли сдвигаться. Цель - сжимать ногу до потери терпимости.

Для большего эффекта кто-то из мучителей железным молотом бил сверху, дробя кости. Чтобы человек уже никогда не смог нормально двигаться, если случайно выживет. Популярность сапога объяснялась его изощренностью: кожа на ноге остается целой, а кости внутри, как в мешке, все побиты. Вот от чего у меня ступни изуродованы.