Ирина Лем - Ошибка Синей Бороды

Казалось, душа застуженного «Ситроена» покинула его бренное тело если не навсегда, то до весны точно. Не оставив ни адреса, ни номера телефона, разбив ожидания внутрисидящих в пух и прах. Надежды их приготовились раствориться в печали. Молчание мотора для каждого значило больше, чем просто невозможность тронуться с места.

Для Жюльена – нарушенное обещание, неудавшееся Рождество, вникуда потраченные деньги и время.

Для Жаннет – неисполнившаяся мечта, пропавшее ожидание романтического Сочельника. Плюс совершенно практическое неудобство: если придется вылезать на мороз, имеется опасность сильно простудиться.

Для Гастона – жестокое разочарование в наиболее тяжелой, неоперабельной форме. Если проклятый «Ситроен» со следующей серии попыток не заведется, он потеряет обещанную студентом сотню. Помашет рукой трехлетняя мечта, к которой он преодолел одну пятую пути, выпросив двадцать евро задатка.

И не только это. Противная новость - опять придется тратиться на запчасти. На какие шиши, спрашивается? Полученное два дня назад пособие почти истрачено: на отдачу старых долгов, предпраздничные покупки и лекарства. Следующее поступление ждать целую вечность – двадцать четыре дня. Единственное утешение: сам ремонтировал, иначе бы машину не потянул.

Да что машина - Делакруа жизнь тянул еле-еле! Неполадки с «Ситроеном» - пример его всеобщей человеческой несостоятельности, которая включает несколько других: супружескую, профессиональную, отцовскую и так далее. Доказательство существования подлого закона, который звучит так: если есть возможность случиться несчастьям, они случатся в самый неподходящий момент.

Самое обидное: закон пристал, будто именно ради Гастона был создан. Сопровождал его с упорством танка, одержимого манией преследования и желанием задавить.

Угораздило же «Ситроену» не завестись именно когда выпала удача - по воле Бога, в которого Гастон давно перестал верить, или по иронии Судьбы, которую всю жизнь проклинал. Единственный раз созвездия сошлись в его пользу: в дыру под названием Дожон занесло тупоголовых, денежных студентов. Шальных бельгийцев, согласившихся заплатить сотню за пустяковую услугу, в нормальных погодных условиях не стоящую тридцатки.

Немыслимый улов, а он не в состоянии сдвинуться с места. Черт бы взял проклятую погоду! Мороз и снег, и эту кучу ржавого барахла. Впридачу к ним – бельгийцев, вместе взятых: валлонцев, фламандцев и арденнцев заодно. Не тронется «Ситроен» - не получит Гастон сотню. Придется те, с кровью добытые, даром полученные две десяти-евровые купюры отдавать...

Нет, это слишком! Жестокое испытание для истерзанного хроническими болезнями и жизнеными коллизиями человека.

- Э-э... пальцы замерзли, не слушаются, – протянул Делакруа, чтобы выиграть время. Дать одуматься машине и не дать впасть в панику гостям, в особенности - себе.

2.

В ускоренном темпе Гастон соображал, чем занять паузу. Убрал руку от стартера, повернулся к пассажирам, постарался сделать беззаботное лицо. Как сделать? Единственным способом - улыбкой. Но тут загвоздка: улыбнуться без передних зубов, значит, напугать студентов до поседения. Прикончить на месте без применения оружия. Даже не дотрагиваясь – одним видом.

Они и так выглядят полуживыми. Вероятно, от холода. Еще – от неопределенности. Его ненатуральный оскал их насторожит, заставит с отвращением отпрянуть. Делакруа заметил это на опыте с соседями. Именно по причине беззубости он давно перестал с ними здороваться, тем более болтать. Ограничивался общим «привет» и – до свиданья!

С пассажирами портить отношения раньше времени ему не сруки. Финансово невыгодно. При передаче двадцатки Гастон приметил в кошельке студента другие купюры, составлявшие именно договоренную сумму. Те банковские бумажки он уже считал своими, только отданными студенту на хранение. Не собирался их упускать по глупости - из-за отсутствия зубов.

Не хотелось, чтобы у молодых бельгийцев испортилось о нем впечатление, вместе с тем – желание ехать в Тиффож. Неподходящее время и место они выбрали для начала медового месяца и, кажется, сами поняли. Если еще заметят гастоновскую непотребную гримасу, откажутся с ним дело иметь. Скорее всего, осознают ошибку, вернутся домой. В Арденны.

Насчет гримасы - Делакруа не преувеличивал. Улыбка без зубов так же неестественна, как лицо без носа. Это пугает и отталкивает тех, у кого с чертами лица все благополучно. Для них беззубость - знак телесной и умственной дегенерации, смерти при жизни.