Ирина Лем - Ошибка Синей Бороды

Хороший повод уличить колдуна во вранье. Не собирался же де Лаваль заниматься некроманией с холодными покойниками, когда под рукой имелась теплая супруга! Существует еще одна нестыковка в утверждении лакея. Барону некогда было изменять: всю прошлую ночь он провел с Жаннет, это она знала точно.

Предполагать совсем уж абсурдное – секс с престарелым Прелати – Жаннет с возмущенным отвращением отказалась. Этот старпер и потаскун в своем репертуаре, хочет смутить и запутать, поймать ее в сети для легковерных. Врет, как сивый мерин, и выглядит так же.

Надо его перехитрить.

- Подождите. Прежде, чем покончить с собой, я желаю знать причину. Она должна быть очень веской для столь ответственного и бесповоротного шага как самоубийство, ведь я католичка, - твердо заявила девушка.

Заминка оказалась неожиданной, насторожила колдуна.

- Я же назвал. Измена супруга. Ты что, мне не веришь?

- Хочу сама убедиться.

- Пожалеешь, Жанна.

- Если умру беспричинно, пожалею больше. – Жаннет стояла на своем. – С кем муж мне изменяет?

- С Люка Рокко Маньотта, - выдал на одном дыхании лакей.

Имя звучало для Жаннет отдаленно-знакомо, но не слишком известно, чтобы сразу припомнить. Голову ломать не стала, знала, что нет смысла: мошенник все равно врет. Зубы заговаривает, чтобы побыстрее отвязалась и согласилась добровольно скончаться.

Пусть не рассчитывает, Жаннет на тот свет не торопится.

- Кто это? Голливудская звезда? – на всякий случай решила уточнить.

- Нет, порно-звезда. Впрочем, это одно и то же.

- И когда она умерла?

- Живет еще.

Ага, как же! – подумала Жаннет, зная точно: она здесь - единственная живая. Усмехнулась, уверенная в своей правоте и лакейском вранье. Последние слова колдуна прозвучали более невероятно, чем все то, что он сочинял до сих пор. Врет беспардонно и безоглядно, как кандидат в депутаты перед выборами.

- Почему меня с ней не познакомили? – нагловато спросила девушка, решив лакея подколоть.

- Живет здесь секретно.

- Предъяви доказательства, - сурово произнесла Жаннет тоном адвоката невинно арестованного футбольного фаната из Амстердама. Который, по заявлению полицейских, во время матча выкрикивал антисемитские лозунги, типа: «Ев-рей, Ха-мас, по-тебе-скучает-газ!». За что его собрались приговорить к восьми часам исправительных работ по обустройству детской площадки с принесением извинения оскорбленным.

Заявление полиции адвокат посчитал бездоказательным.

То же Жаннет. Заявление Прелати – откровенная ересь. Она давно и окончательно убедилась в его лживости и с удовольствивием бы прилюдно его прищучила. Сейчас подходящий момент: пусть готовится признать ошибки и принести извинения. Иначе получит наказание в виде исправительных работ на армейской кухне – год вручную чистить картошку для целой роты.

По хитрому виду мошенника было видно – сурового наказания тот не испугался. Припрятал в рукаве автоматическую картофелечистку?

Недолго подумав, Франческо согласно кивнул. Та-да-а! – маленькая победа Жаннет. В голове ее раздался звук барабанной дроби как в цирке перед смертельно опасным трюком. Сигнал, предупреждающий: приготовьтесь, зрители, что-то из ряда вон сейчас произойдет.

И произошло.

Не пускаясь в долгие объяснения, колдун сказал:

- Что ж, пошли. Только потом не обижайся.

13.

Деликатно взяв под локоть, лакей подвел Жаннет к стене с портретами. Теми, где барон де Лаваль и Жанна стоят в доспехах и в натуральную величину. Прелати повел рукой по воздуху, портреты разъехались в стороны. Сзади оказалась потайная дверь, добротная, из старого, грубо срубленного дуба, в средневековом стиле - без украшательств.

Предварительно коротко взглянув на Жаннет – не передумала ли в последний момент? - Прелати дернул дверь. За ней открылась комнатка, очень уютная на вид. Можно сказать - интимный будуар в чисто французском вкусе: с ярко горящим камином, свечами тут и там. На полу - ковер в багровых тонах и с арабскими мотивами в орнаменте. Той же восточной расцветки мягкий диван в роскошном стиле барокко с изогнутыми ножками и ручками. На стенах – картины с дамами и кавалерами в жеманных позах. Откуда-то из-за стены приглушенно доносилась живая музыка: играл камерный оркестр из скрипок и клавесина. Похоже на Моцарта - подумала Жаннет и тут же забыла.

Главное было не то, что слышала, а то, что предстало глазам.

Посреди ковра стоял барон лицом к двери. Полностью одетый, в обычный свой строгий, черный костюм – верх изящества и тонкого парижского вкуса. Руками уперся в бока. На первый взгляд он ничем предосудительным не занимался, и менее всего прелюбодеянием. В представлении Жаннет «измена» - это голые тела в недвусмысленных позах в супружеской кровати. Здесь же голым безобразием не пахло.