Ирина Лем - Ошибка Синей Бороды

- ...чтобы заняться зачатием потомков, конечно, ну не в карты же поиграть! – невозмутимо закончил Генри Говард. Ему понравилось дразнить вдову с двумя детьми, прикидывающуюся невинной девушкой, не сведущей в половых вопросах. – Что тут такого неприличного? Хотите нас уверить, что дети появляются из пробирок?

- Хм! – красноречиво хмыкнула Салтыкова в ответ и деланно-сосредоточенно занялась волосками на конце косы, проверяя их на посеченность. В то же время навострила ушки, чтобы не пропустить ни единого слова из холмсовской лекции.

- Полотна Рубенса наполнены такой живостью и экспрессией, я бы придумал новое слово – сексуализмом, что нетрудно представить продолжение изображенного сюжета. Желание героев удовлетворить позыв плоти горячо и животрепещуще. Еще не добравшись до дома, они сливаются в волнующем экстазе, который невозможно удержать в рамках фальшивой религиозной морали.

В картинах Питера Пауля сексом занимаются все и со всеми. Часто инициатива принадлежит прекрасным дамам, как ни странно для средних веков - когда отсутствовала эмансипации. Женщины пускаются в эксперименты и совокупляются... пардон – вступют в половые отношения с кем придется: с женщинами, мужчинами, богами, ангелами, дьяволом и даже самими собой. Мужчины не отстают. Животные тоже участвуют, потому как сама атмосфера дышит неприкрытым эротизмом, который заражает, возбуждает, заставляет присоединиться. А все почему? – вопросил Холмс у дам.

- Почему? – переспросили хором Дарья и Эржбета.

- Потому что в фантазийном мире великого художника население ходило голышом. Это полезно для здоровья. Сексуального.

- Ну, не предлагаете же вы нам... – пробормотала Батори не совсем убежденным тоном.

- Нет, конечно. Наш земной мир несовершенен, в отличие от рубенсовского. Созерцание некоторых, далеких от идеала фигур... - тут Генри Говард бросил специальный взгляд в сторону кресел, где сидели и о чем-то спорили Прелати с Капоне. - ... может привести к обратному результату. Впрочем, говоря про «несовершенство», не нас с вами имел ввиду.

- Скажите, мистер Холмс, откуда у вас столь глубокие познания в искусстве фламандцев? – спросила Эржбета.

Она выглядела чрезвычайно заинтересованной и от волнения слегка побледнела. Лучше бы она этого не делала: цветом лица стала похожей на незагоревший пластмассовый манекен из витрины магазина линжери. Только у того имелось перед графиней два преимущества: гладкая кожа и густые волосы. Третье: при его изготовлении не забыли про чисто женскую деталь, предназначенную привлекать мужские взгляды – грудь третьего размера.

Если бы Холмсу предложили выбирать между этими двумя фигурантами, он бы без долгих раздумий выбрал манекен. Который, сожалению, в гостиной отсутствовал. Наверно, взглянув на посеревшую Эржбету, испугался и срочно пошел загорать.

Ну, на безрыбье и креветка сойдет. Генри Говард давно ощущал желание, которое возбудила еще Жанна, беспомощно лежавшая на кушетке у него в лаборатории. Эх, не успел довести до конца хитро продуманный план. Много времени зря потерял. Сначала одолела напасть себя повосхвалять перед новой слушательницей, старые-то на его байки давно внимания не обращали. Потом девушка заартачилась в бездну прыгать. А там Капоне подоспел с дурацкой мортирой – расстрелял Холмса на части.

Из ревности, естественно – соперника убрал. Для себя хотел даму заиметь, гангстер-террорист, извращенец-развратник. Нет бы по-человечески попросить, Холмс бы поделился, ему чужого не жалко. Ан нет, сразу на убой расчленять! Умер давно, а до сих пор не может расстаться с бандитскими привычками.

Ладно, первый раунд битвы за секс проигран, но не целая игра. Холмс попытает удачу с этими двумя - давно знакомыми и еще более давно надоевшими подружками по несчастью. Хотел сначала Дарью соблазнить, она выглядит помоложе и - с волосами.

Да та оказалась недогадлива, на его авансы не ответила. Значит, остается эта древняя карга, полысевшая в некоторых местах, и с грудями, похожими на уши спаниеля. Эх, мерзопакостная грымза. В свое время у Холмса побогаче выбор был... А что делать? Не в гомика же превращаться. До такой степени отчаяния он еще не дошел.

Поймав взгляд Батори, Генри Говард слегка поклонился и проговорил с привычным самолюбованием:

- Вы меня плохо знаете, дорогая графиня. Я ведь в душе не только поэт, но и артист в самом широком понимании этого слова. Любитель высокого искусства, особенно обнаженного тела. В Рубенсе я сразу почувствовал близкородственное существо.