Андрей Васильченко - «Лили Марлен» и другие. Эстрада Третьего рейха [без иллюстраций]

В самом деле, в ходе «художественного совершенствования» шлягеры Третьего рейха весьма приблизились по своей форме и стилю к народным песням. При этом «современная шлягерная поэзия» более не ограничивалась только темой любви, она касалась «всевозможных вопросов каждодневной жизни». При этом Штеге не без юмора отмечал, что «некоторые тексты песен так и не утратили свой сомнительный смысл».

Поскольку музыкальная жизнь в Германии оказалась под контролем массы разнообразных партийных и государственных структур, то многие предполагали, что «в ближайшее» время на музыкальной сцене должны были зазвучать «молодые» немецкие шлягеры, которые были бы свободны от «гнетущих заблуждений бесславного прошлого». Так, например, «Рейнская земельная газета» писала по этому поводу в первых числах мая 1937 года: «Грядет немецкий шлягер. Молодое поколение музыки, которое не будет отягчено воспоминаниями прошлого и не будет предлагать нашему слуху бездарные асфальтовые мелодии ноябрьской республики. Они начнут все с нуля». При этом новый (читай — национал-социалистический) шлягер не должен был быть адресован только жителям больших городов. Он должен был предназначаться для всего «народного сообщества». Хотя бы в силу подобной установки «новая» эстрадная музыка должна была опираться на «народную душу». Стало быть, нет ничего удивительного в том, что по своей стилистике шлягеры Третьего рейха постепенно приближались к народным песням. Видя этот процесс, у немецких шлягеров находилось все больше и больше защитников, пытавшихся оградить их от упреков и обвинений в «прегрешениях ушедшего прошлого».

В ноябре 1937 года в одном из выпусков «Популярной музыки» Фриц Штеге опубликовал материал, который можно было бы назвать поэмой в честь шлягера. В его кабинете якобы появилось «олицетворение шлягера» в виде облаченной в красное платье юной девушки, которая «с небрежной грацией курила своими вишневыми губами тонкую сигарету и бросала из-под густо накрашенных ресниц своими большими томными глазами насмешливые взгляды». Штеге был околдован «молодой», «прекрасной», «желанной» девушкой-мечтой, порождавшей кучу эмоций. Именно так для Штеге выглядел «успешный шлягер сезона»: привлекательный, вызывающий, проклинаемый, еще не до конца избавившийся от ауры «раннего упадка». Пожалуй, этот образ никак не вписывался в официальное национал-социалистическое искусство. Но все же Штеге призывал доверить свой внутренний мир этой «ночной посетительнице». Статья фрица Штеге «Ночная фантазия у письменного стола» стала едва ли не манифестом немецкого шлягера.

Между тем в Германии стала звучать песенка «Есть в Мюнхене пивная "Хофбройхаус"». Это была попытка объединить слова песни Вига Габриэля (автора марша «Силы через радость» — «После рабочей недели придет воскресенье») с музыкой, которая должна была отвечать, по мнению эстрадных композиторов, требованиям, предъявляемым к «современному немецкому шлягеру». «Берлинская утренняя газета» писала по поводу «Хофбройхауса» (именно так стали именовать эту песню), что «она разорвалась подобно бомбе». Ее отличал «размах», «характер мелодии, напоминающий народную песню», «сердечный юмор» (вместо «дешевых шуток»). Штеге полагал, что она выражала собой «веселье», которое могло изменить мнение международного сообщества, которое «настороженно относилось к Германии». Словно оправдывая данное «веселье», он задавался ироничным вопросом: «Не сделались ли мы слишком серьезными? Не забыли ли мы истинное значение, которое вкладывается в слово "юмор"?» Сам он полагал, что «серьезные чувства» были уместны отнюдь не везде, а потому «немцам надо было вновь учиться улыбаться в концертных залах». Однако не все разделяли подобные воззрения. В предыдущих главах мы уже рассказывали о скандальной речи Пауля Гренера, которую он произнес на неделе культуры гау Дюссельдорф. По большей части она свелась к нападкам на песню «Хофбройхаус» и ее автора. Сам «серьезный» композитор считал эту песню «позорным пятном, которое надлежало выжечь каленым железом». Его тирады, направленные против шлягеров как «совершенно ненемецкого явления» и «дегенеративной публики», которая данные шлягеры слушала, перемежались призывами к «крестовому походу» против «небрежной музыки».

Отдельное возмущение консервативных музыкантов вызывали «современные аранжировки» классических произведений. Собственно сами «серьезные» музыканты говорили об «извращении классики». Поводом для подобных обвинений стали вариации на тему «Травиаты» Джузеппе Верди, которые были объединены в шлягере «Виолетта». Скандал разразился зимой 1937/38 года. Некоторые из немецких газет назвали подобные переделки «безвкусной халтурой». Масла в огонь подлила появившаяся «танцевальная версия» хора пилигримов из «Тангейзера» Рихарда Вагнера Сама классическая композиция была переделана под нечто среднее между фокстротом и чарльстоном. Она достаточно часто исполнялась на танцевальных площадках, что вызывало немалый гнев «консерваторов». Некоторые немецкие газеты даже стали предсказывать «новое грехопадение шлягера».