Лев Мадорский - Музыка начинается в семье

Можно сказать без преувеличения, что совсем немузыкальных детей практически нет. Лично я таких не встречал ни разу. Нет ребенка, который бы не любил слушать музыку, хотя бы из «мультиков». Не узнавал бы знакомый мотив. Если ребенок плохо слышит или у него «зажатые» руки и ему плохо дается игра на инструменте, то это совсем не означает, что он не сможет полюбить музыку. Музыкальность — это целый комплекс способностей, какие-то из них обязательно присутствуют у ребенка. Встречаются дети, которые хорошо слышат и чувствуют музыку, но плохо поют из-за отсутствия координации между слухом и голосовым аппаратом. Другие ничего не могут спеть, но зато ритмично «произносят» песню, обладают живым и острым ощущением ритма, что тоже является признаком музыкальности. Немузыкальные взрослые—это как раз те дети, способности которых вовремя не выявили и потому загубили.

Как же развить музыкальные задатки, которые есть у каждого ребенка? Как добиться, чтобы все дети, без исключения полюбили музыку? Другими словами, как прийти ко всеобщему музыкальному воспитанию?

Известный советский педагог и музыкальный деятель Л. Баренбойм в своей книге «Путь к музицированию» справедливо указывает два условия, без осуществления которых это невозможно: повышение качества музыкальных занятий в детском саду и в общеобразовательной школе и правильная организация музыкального воспитания в семье. Важный шаг в первом направлении уже сделан. Я имею в виду новаторскую систему уроков в начальной школе (конечно, общеобразовательной, а не музыкальной) выдающегося советского композитора, педагога и музыкального деятеля Д. Б. Кабалевского. Система эта, хотя она предложена для массовой школы, оказала значительное влияние на обучение музыке в детском саду, уроки музлитературы в музыкальной школе и, безусловно, может помочь в семейном музыкальном воспитании.

Родители часто спрашивают, в чем сущность новой системы Д. Б. Кабалевского? Чем новый метод преподавания музыки в школе отличается от старого? Об этом мы и поговорим дальше.

К началу 70-х годов в общеобразовательных школах музыкальным урокам уделялось недостаточно учебных часов. Уроки эти нередко были составлены из перемешанных в произвольных пропорциях и ничем не связанных друг с другом частей — пение, слушание музыки, знакомство с нотной грамотой. А главное, школьные уроки были оторваны от музыкального искусства, от жизни.

Это, конечно, не означает, что не было талантливых учителей-энтузиастов, которые были способны зародить в детских сердцах любовь к музыке. Я хорошо запомнил свою учительницу пения в общеобразовательной школе Инну Яковлевну Соколову. Совсем молодая, одетая просто, но по тем послевоенным временам модно и красиво, она медленно, с особым значением подходила и садилась за старенькое школьное пианино. Играла Инна Яковлевна Грига, Чайковского, Шопена... Не знаю, что покоряло нас: сама музыка или та огромная увлеченность, искренность, с которой играла учительница, но шумный, сплошь мальчишеский 4-й «А» замолкал, сраженный. Даже Сергей Баринов, по прозвищу «Барин», первый озорник, доводивший всех учителей до «белого каления», молчал, смущенно глядя в окно, чтобы мы не подумали, будто и его музыка смогла заинтересовать. Очень ярко, образно Инна Яковлевна рассказывала о музыке. Она говорила медленно, тщательно подбирая слова, и наши сердца изумленно сжимались. Сегодня я понимаю, что все эти рассказы были до мелочей продуманы и отрепетированы, но тогда нам казалось, что слова рождаются прямо сейчас, и от этого они приобретали особое значение. А потом Инна Яковлевна, не знаю по какой причине, ушла из школы, и с ней вместе из жизни многих (в музыкальной школе тогда учились единицы) ушла музыка.

Позже у нас было много учителей пения. Одни больше учили с нами нотную грамоту. Другие разучивали песни. Третьи играли (пластинки и проигрыватели тогда в школе были редкостью) на фортепиано. Потом мы записывали в тетради готовые формулировки (их надо было заучить наизусть, и тогда пятерка обеспечена) о прослушанной музыке. Но в основном все занимались дисциплиной. Потому что было скучно, и мы развлекались как могли. «Барин» показывал свои самые злые шуточки. Когда мы пели, он кричал, мяукал, визжал. Самые терпеливые учителя не выдерживали больше полугода и уходили.

Такое или примерно такое положение было и во многих других школах. Перемены начались в конце 60-х годов. Уроки пения стали называться уроками музыки. Это было не формальным переименованием, а принципиальной победой тех, кто считал, что пение не должно быть основной, а тем более единственной формой работы. Что главным содержанием школьных уроков музыки должно быть живое слушание музыки, музыкальное искусство. Устаревшей стала и точка зрения, что для слушания музыки с детьми достаточно проигрывателя и пластинок. Стало ясно, что это трудное дело, требующее от учителей больших знаний, специального музыкального образования.