Елена Абызова - «Картинки с выставки» Мусоргского

Совсем по-иному показан бедный еврей — его речь звучит подвижнее, в слабом верхнем регистре, мелодия начинается с последнего звука фразы богатого еврея и как бы продолжает, подхватывает ее. Тема бедного еврея на всем протяжении однотипна по фактуре: дрожащая, трепещущая линия мелодии на неизменном басу, почти без гармонического движения. Характерно использование пониженных ступеней лада — как параллель приниженности в облике этого персонажа. Все фразы бедного еврея одинаковы по длине — он не развивает своей самостоятельной мысли, а только повторяет что-то, соглашаясь с собеседником.

Музыка Мусоргского значительно глубже живописного прототипа. У Гартмана показан старый бедный человек, возможно — нищий. Он явно погружен в свои мысли, его лицо полуопущено, и на нем нельзя прочесть ничего, кроме усталости, одиночества, старческого бессилия. Композитор же создал свой образ, яркий и сам по себе, и особенно — в сопоставлении с контрастным ему типом.

Третья часть пьесы дает слушателю возможность услышать в одновременном разговоре речь обоих, уже знакомых лиц. Тема богатого еврея звучит еще уверенней, крепче, она перенесена вниз на октаву, а от темы бедного еврея осталась лишь характерная дрожащая, жалобная интонация нисходящей малой секунды. Заключительная реплика (это вариант лейтинтонации из «Прогулки») явно принадлежит богатому еврею, последнее слово осталось за ним.

В. А. Гартман. «Еврей в меховой шапке»

В. А. Гартман. «Сандомирский [еврей]»

Возвращающаяся после этой пьесы «Прогулка» переводит нас к объективности основной мысли цикла, к восприятию жизни во всем ее контрастном многообразии. Интересно, что «Прогулка» здесь звучит в первоначальном виде и масштабе, как развернутая пьеса. Этим создается репризная арка с началом сюиты и как бы завершается ее первая половина, что облегчает восприятие столь контрастных картин.

В автографе «Картинок с выставки» к этой пьесе сохранился эпиграф на французском языке: «„Большая новость“: г-н де Пюиссанжу только что нашел свою корову Беглянку. Но лиможские кумушки не совсем согласны на этот счет, потому что г-жа Рамбурсак приобрела прекрасные фарфоровые зубы, в то время как г-ну де Панта-Панталеон все еще мешает его нос, красный, как пион» (нечто вроде русского «в огороде бузина, а в Киеве — дядька»). Позже Мусоргский снял этот текст: и без него «прелестное скерцино», по выражению Стасова, играло всеми красками жизнерадостного юмора.

Эскиз декорации «Лимож. Рынок» к постановке балета «Картинки с выставки» в Музыкальном театре им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко. Художник А. Ф. Лушин

Главная тональность пьесы (ми-бемоль мажор) сверкает и переливается светлой радугой: мажорный лад обогащен здесь аккордикой одноименного минора, и гармоническая палитра этого мажоро-минорного лада необычайно богата оттенками. Это скерцо-токката. В живой, быстрой ритмической пульсации, в безостановочном движении чувствуются веселое оживление и деловитая суета. Мелодические волны «вскипают» как эмоциональные подъемы в веселой болтовне кумушек.

Дробление на короткие повторяющиеся фразы, активно восходящая интонация активизируют движение. Возникает даже «неблагозвучная», конфликтная, остро диссонирующая гармония. В фактуре, имитирующей перекличку, она слегка напоминает сварливое кудахтанье, но спор не разгорается — возвращается прежнее светлое, оживленное звучание.