Павел Сурков - Легенды мирового рока

И я в этом тоже абсолютно уверен.

Мне безумно импонирует теория Дмитрия Львовича Быкова о бессмертии гения. Попробую вкратце пересказать ее – специально для тех, кто может быть не в курсе. По Быкову, гений (литературный, но, я полагаю, это применимо не только к литературе, но и ко всем областям искусства) – эфемерная сущность, наделенная естественным бессмертием. Гений лишь меняет тела, поселяясь то в одном, то в другом художнике. И, тщательно изучив взаимопроникновение творчества различных поэтов – мы можем понять, в ком из них сидит тот или иной гений. Так, например, гений Жуковского к концу XIX века перемещается в Блока, а затем мигрирует в Окуджаву. Гений Есенина материализуется в площадной страсти Высоцкого. Гений Пушкина в XX веке распадается на Самойлова и Слуцкого – слишком велик этот гений для того, чтобы жить в одном теле. Себя самого Дмитрий Львович считает вместилищем мятежного духа Мережковского (и здесь ему в наблюдательности не откажешь).

Попробуем немного развить эту теорию. Похоже, что гений не обязательно несет на себе отпечаток лишь одного вида искусств – эти мистические сущности вполне способны реализовываться и в нескольких областях, что и успешно может быть доказано на следующем примере.

Дело в том, что в начале XX века в мир пришел поликультурный гений, прекрасно реализовавшийся в нескольких – самых актуальных областях искусства. Этот гений сперва посетил тело одного из самых недооцененных русских поэтов – а затем плавно переместился в тело одного из самых недооцененных мировых музыкантов.

Внимательный читатель, поглядев на заголовок этой главы и увидев там фамилии Леннона и Маяковского, несказанно удивится: о какой же недооцененности тут может идти речь, когда мы говорим о первом поэте советской эпохи и, опять же, об одном из основателей современной музыки. Но, к сожалению, величие фигур Леннона и Маяковского столь огромно, циклопично, что по-настоящему познать их пока не удалось никому – мы имеем множество книг и научных работ, посвященных их творчеству, но ни одна из этих работ не претендует на всеохватность и объективность – настолько огромен творческий масштаб этих личностей. Но мы попробуем сравнить этих на первый взгляд несравнимых творцов – и поразительно, сколько общих черт мы найдем у них.

Прежде всего, Леннон и Маяковский – это люди, реализовавшиеся совершенно не в том виде искусства, для которого они были предназначены, к которому они имели безусловную первичную склонность. Оба они – фантастические художники, чей талант живописца при должном усердии мог бы развиться ничуть не ниже, чем талант политический или же музыкальный. И если Маяковский в том или ином виде все-таки продолжал художественную деятельность – например, в рамках изготовления «Окон РОСТа» – то Леннон, к сожалению, так и остался художником-любителем. Тем не менее, их художественные работы получили невероятно высокую оценку современников.

Что касается Маяковского – здесь ему повезло несколько больше, чем Леннону: его художественные работы, например, высоко оценил Пабло Пикассо, назвав Маяковского талантливым художником-авангардистом, чей талант рисовальщика, по мнению великого испанца, был даже больше и сильней, чем талант поэта. Это, конечно, эмоциональная оценка – не думаю, что Пикассо мог в полной мере оценить литературные способности Владимира Владимировича, но его отношение к Маяковскому-художнику – это, безусловно, важный фактор, который следует иметь в виду. Пикассо был великий мастер техники рисования – и отличить неплохого любителя от настоящего таланта, конечно же, мог. Впрочем, обратите внимание на сохранившиеся рисунки Маяковского – от рекламных плакатов до, например, эскизов костюмов к спектаклям – это необычайная точность линий, четкость прорисовки, мастерское обращение с цветом (заветы Кандинского по цветовой композиции картины могут попросту быть проиллюстрированы рисунками Маяковского), все это в полной мере присутствует в дошедшем до нас изобразительном наследии Маяковского.

Леннон-художник – тема куда менее исследованная, тем не менее – тоже достойная самого пристального внимания. Как график Леннон реализовался еще в школе, и уже тогда одноклассники и учителя подмечали его невероятную способность несколькими четкими линиями изобразить точный и едкий шарж, например, на нелюбимого преподавателя. Леннон рисовал много, но никакого серьезного значения своим изобразительным экзерсисам не придавал: для него это были не более чем простые почеркушки в тетрадке, маленькие рисунки, которыми он иллюстрировал собственные абсурдистские рассказы (позднее они выйдут отдельными книжками и, опять же, с рисунками самого Леннона). Но, тем не менее, художественный талант Джона бесспорно подмечали все, кто хоть раз видел любой из его крошек-рисунков.