Ирина Никитина - Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира

Ирина:Посмотрите как интересно: на русскую оперу приглашаются западные режиссеры, а, скажем, Даниэль Баренбойм любит нашего Чернякова приглашать на Вагнера.

Марис: Я думаю, если мы берем Зальцбургский фестиваль, у интенданта мысль пригласить самые лучшие силы. Это очень важно. Публика там избалована, она идет на имена. Он не думает, я должен пригласить русского, потому что западный не сможет. Это то же самое, как: «А русскую музыку могут играть только русские?» Это неправильно. Любой человек и западный оркестр могут играть, другое дело, может быть, не так эмоционально и не так глубоко, как наши музыканты. Потому что это сидит у нас…

Ирина:В крови, ДНК.

Марис: В крови, да. То же самое можно сказать, что Рихарда Штрауса так, как немцы, никто не сможет сыграть. Но, в принципе, я считаю, что это очень неправильно. Высочайшего класса артисты и музыканты могут осуществить все. Другое дело, надо ее больше играть, погрузиться в эту музыку, чтобы она стала твоей. Поэтому интендант фестиваля приглашает режиссера, который может поставить замечательный спектакль.

Ирина:Прежде всего должна произойти химия между дирижером и режиссером.

Марис: Да, конечно. Я думаю, когда он выбирает режиссера и дирижера, он задумывается, а как эти две личности сойдутся?

Ирина:Марис, а в чем специфика оперного дирижера?

Марис: Для меня – это режиссер вместе с дирижером. Если ты дирижируешь только музыкой – это профессиональная часть, а музыкальный режиссер – тот, что поет: Елецкий поет арию, и ты поешь, ты объясняешься в любви Лизе, ты ее любишь в этот момент. Тогда будет совсем иначе. Это рассказать на словах невозможно. Твой внутренний мир будет настроен на это, и твои флюиды, твоя энергия пойдут к нему или от него обратно, и ты ему вложишь вот это состояние любви к ней. Понимаете?! Это то, что меня привлекает в опере. Я не могу просто так дирижировать и не быть с каждым певцом, не участвовать, не выражать в музыке тот характер, состояние, что происходит на сцене. Мне кажется, в этом и должна быть сила исполнения оперного спектакля.

Ирина:Но оперный жанр – один из самых трудных. Должны быть не просто замечательные певцы, но и такие же (не менее) превосходные актеры, плюс хор, оркестр, декорация, сценография, свет. Это огромный организм. Опера – это совместный труд…

Марис: Всего коллектива. Когда готовишь оперный спектакль, живешь в семье, каждый день видишься на протяжении месяца, по две репетиции в день, это утомительно, это большая работа. И все должны проникнуться дружеской обстановкой, помочь друг другу и радоваться успеху. Не завидовать…

Ирина:А бывает такое, что завидуют? Прямо на сцене?

Марис: Ну… конечно! А как вы думаете!? Артисты еще как завидуют! Только многие этого не показывают, а внутри у них сидит страшная зависть. Но главное, не делать гадости. В том, что завидуешь, я, в конце концов, ничего трагичного не вижу. Это результат конкуренции. Если у кого-то замечательно идет, начинаешь думать: «Ой… и мне бы тоже хотелось так!»

Ирина:А если публика кого-то выделяет или любит больше?

Марис: Да. И начинаешь завидовать. Тебя любят – меня не любят. Тогда что самое главное? Как же ты реагируешь? Хорошо, если ты говоришь: «Ага, мне тоже надо подтянуться, я должен стать лучше, чтобы и меня любили!» Это же положительно. Зависть, как слово, звучит, конечно, отрицательно. Порядочным человеком всегда надо быть.

А певец – это сложнейшая, совершенно невероятная профессия. Он должен петь, конечно, он должен играть, двигаться.

Ирина:Марис, а кастингом занимаетесь вы?

Марис: Для Зальцбурга – Эва Визор, в Мюнхене я сам отбирал. У меня принцип всегда брать самые лучшие силы. Единственное, что немножечко меня смутило, когда я первый раз «Онегина» ставил, у нескольких исполнителей русский язык был ужасный. Это так раздражало. Если есть небольшой акцент – позволительно, а так сложно слушать оперу. Я думаю, что итальянец так же думает, если слышит иностранных певцов.

Ирина:Особенно, когда англичане поют на итальянском, это совсем весело.

Марис: Да. А уж немецкий язык… Кто-то терпит, кому-то наплевать, кто-то считает, что текст не самое главное. Но я, когда ставлю русскую оперу, опираюсь и буду все-таки опираться на русских певцов.

Ирина:В 2017-м и в 2018-м у вас Сергея в «Леди Макбет» и потом Германа в «Пиковой даме» пел американский тенор Брэндон Йованович. Как, на ваш взгляд, он вжился в образ?