Юлиан Семенов - Бомба для председателя

Во время ареста Самуэль К. Дигон выразил удивление и постарался объяснить допрашивавшему его офицеру гестапо, что он лишь формально считается немецким гражданином, что вся его семья живет в Штатах, а младший брат, Барри К. Дигон, – председатель правления крупнейшего «Нэшнл бэнка». Офицер гестапо, выслушав Самуэля, ударил его сапогом в живот, а потом, когда Самуэль упал, начал избивать его свинцовым проводом, обтянутым изоляционной лентой. Дигон потерял сознание, был отправлен в госпиталь, там у него вытащили четырнадцать корешков – именно столько зубов было сломано или выбито; хирург с большим трудом сшил рваную рану на лбу, и поэтому, когда американский посол Додд по поручению государственного департамента (помощник государственного секретаря по европейским вопросам ранее работал юристом у Дигона) посетил Риббентропа и запросил о судьбе Самуэля, Гиммлер ответил, что гестапо пока ничего не известно о судьбе брата американского банкира. Однако Риббентроп после беседы с Гиммлером заверил посла Додда, что германские власти предпримут все меры для розыска Дигона-старшего и не преминут сообщить о результатах расследования.

Самуэля К. Дигона перевели из госпиталя на маленькую дачку – в горы, в Тюрингию. Там к нему были приставлены врач и охранник. Обращение было изысканное, пищу давали диетическую; ни о чем с ним не разговаривали; все просьбы выполняли незамедлительно, кроме одной: когда он заказал в пятницу особую, «кошерную» пищу, охранник ответил:

– Еще раз запросишь свою еду – заставлю жрать свинину с утра до вечера, понял?! У нас люди получают еду по карточкам из-за ваших гешефтов, а тут еще особую пищу подавай!

Вероятно, он все же сообщил об этой просьбе Дигона, потому что был назавтра же заменен другим – более пожилым, молчаливым человеком. Когда Дигон оправился, к нему приехал офицер из VI управления СД.

– Господин Дигон, – сказал он, – меня уполномочили спросить, нет ли у вас жалоб. Как обращение персонала? Как с едой? Как самочувствие?

Самуэль лишь пожевал губами: из-за того, что четырнадцать зубов были выбиты, его рот стал стариковским. «Я похож на Вольтера, – однажды заметил Самуэль, разглядывая свое изуродованное лицо, – есть такой скульптурный портрет, где у него втянуты щеки, а рот, хотя и закрыт, кажется совершенно беззубым».

– Не слышу, – сказал офицер. – Что вы сказали?

– Я ничего не сказал, – прошамкал Дигон.

– Разве вам еще не сделали мост? Ведь было приказание из Берлина сделать вам вставную челюсть. Безобразие какое!

– Мне ее сделали, но к ней надо привыкнуть...

– Расскажите, пожалуйста, как все это с вами случилось? Вы упали с лестницы в полицейском участке или над вами в камере издевались уголовники?

– А как вы думаете?

– Видите ли, – ответил офицер, – меня в данном случае больше интересует, что по этому поводу думаете вы...

– Почему это вас так интересует? После того, что случилось...

– Именно после того, что случилось, меня это особенно интересует.

– Вы хотите сказать, что, если я расскажу, как уголовники в камере изуродовали меня, а ваши тюремные врачи спасли мне жизнь, я смогу получить встречу с представителями американского посольства?

– А при чем здесь американское посольство? – удивился офицер. – Вы гражданин Германии...

– Гражданин? Я никогда не думал, что с гражданами можно обращаться таким образом, как обошлись со мной...

– Кто? Кто с вами обошелся таким образом?

– Бандиты, – ответил Дигон. – В тюремной камере... Следует ли мне понимать вас таким образом, что именно эта сусальная история – гарантия моего освобождения?

– А вы уже освобождены. Произошла ошибка, господин Дигон, вы не имели никакого отношения к делу этого мерзавца в Париже... Ну а бандитов, которые вас избили в камере, мы привлечем к суду по двум статьям: грабежи, с одной стороны, и нарушение тюремного режима – с другой.

– Если я освобожден, тогда позвольте мне незамедлительно уехать в Нью-Йорк.

– Сначала давайте доведем до конца курс лечения, а потом вы поедете туда, куда вам заблагорассудится.

– Я могу долечиться там, где мое питание не будет регламентировано охранником.

– Господин Дигон, народ возмущен злодейством еврейской террористической организации, и мы обязаны отвечать за вашу безопасность – простите, но, если кто-нибудь из граждан рейха убьет вас выстрелом в висок, оживить вас мы уже не сможем. Нам бы хотелось, чтобы вы рассказали в печати о том, что бредни, распространяемые врагами о нашей мнимой жестокости в тюрьмах, не имеют ничего общего с действительностью. Да, вы были арестованы, причем случайно, да, вы сидели одну ночь в камере, и бандиты, арестованные за грабежи и насилия, учинили над вами зверскую расправу, но если бы не помощь наших тюремных врачей, то вы бы сейчас покоились в земле, господин Дигон. Вам бы следовало рассказать о том, что наша юриспруденция не карает невинных, хотя от случая в нашей жизни никто не гарантирован – по-моему, об этом есть даже в талмуде...