Эрих Мария Ремарк - На обратном пути

Фердинанд замолкает. Если бы Зелиг ответил грубостью, немедленно началась бы буча. Но такая непривычная уступчивость повергает Козоле в растерянность и нерешительность.

Тьяден тянет носом, мы тоже принюхиваемся. Ром отличный. Но Козоле отпихивает рюмку.

– Не надо меня тут угощать.

– Э-э, – шумит Тьяден, – мог бы мне отдать! – И подбирает пальцами то, что еще можно спасти. Немного.

Пивная постепенно пустеет.

– Закрываемся, – кричит Зелиг, опуская ставни.

Мы встаем.

– Ну что, Фердинанд? – спрашиваю я.

Тот качает головой. У него раздрай. Этот подавала за стойкой – не тот Зелиг.

Трактирщик открывает нам дверь.

– До свидания, господа, приятного вечера.

– Господа, – усмехается Тьяден. – Господа… Раньше он говорил «свиньи»…

Козоле уже почти переступил порог, как вдруг случайно его взгляд падает на ноги Зелига – в хорошо знакомых обмотках. И брюки те же, с лампасами, военного покроя. Сверху он трактирщик, а внизу еще фельдфебель. Это меняет дело.

Фердинанд резко разворачивается. Зелиг пятится назад. Козоле прет на него.

– Эй, ты, – рычит он. – Шрёдер! Шрёдер! Шрёдер! Помнишь, скотина, черт проклятый? Сейчас ты получишь за Шрёдера! Привет тебе из братской могилы.

Он наносит удар. Трактирщик падает, быстро встает, отпрыгивает к стойке и хватает деревянный молоток. Он попадает Козоле по плечу и в лицо. Но внезапно озверевший Фердинанд и не думает уклоняться. Он прикладывает Зелига головой к стойке, так что звенит посуда, и открывает все краны.

– Давай, лакай, козел ромовый! Сейчас ты у меня задохнешься, захлебнешься своим пойлом! – шипит он.

Пиво заливается Зелигу за ворот и через рубашку попадает в штаны, они тут же надуваются воздушным шариком. Бывший фельдюк воет от ярости, потому что сегодня трудно достать такое хорошее пиво. Наконец ему удается вырваться, схватить кружку и нанести Козоле удар снизу, в подбородок. Вилли, стоя у входа, с интересом наблюдает происходящее:

– Неправильно, – комментирует он. – Головой надо бить, а потом сразу подрубать колени.

Мы не вмешиваемся. Это дело Козоле. Даже если его поколотят, никто из нас не имеет права помогать. Мы тут только для того, чтобы дать отпор другим, коли захотят подсобить Зелигу. Но никто и не собирается, потому что Тьяден в двух словах разъяснил ситуацию.

Лицо у Фердинанда здорово кровит, он в конце концов по-настоящему заводится и быстро расправляется с Зелигом. Одним ударом в кадык валит его на пол, ругаясь на чем свет стоит, пару раз припечатывает башкой к полу и на этом успокаивается.

Мы уходим. Лина, желтая, как сыр, стоит над харкающим хозяином.

– Отвезли бы вы его в больницу! – кричит напоследок Вилли. – Это на пару недель. Но бывает и хуже!

На улице Козоле отводит дух и улыбается, как ребенок. Шрёдер отомщен.

– Зд́орово, – говорит он, отирая кровь, и протягивает нам руку. – Ну, а теперь мне к жене, иначе она подумает, что я ввязался в настоящую драку.

Мы расстаемся на Рыночной площади. Юпп и Валентин берут курс на казарму. Их сапоги стучат по залитой лунным светом мостовой.

– А я бы тоже с ними пошел, – вдруг говорит Альберт.

– Понимаю, – кивает Вилли, наверно, вспомнив своего петуха. – Какие-то мелкие здесь людишки, да?

Я киваю.

– А тут еще и училище скоро…

Мы останавливается и хохочем. Тьяден просто визжит от восторга по этому поводу и, продолжая смеяться, бежит вдогонку за Валентином и Юппом.

Вилли чешет в затылке.

– Вы думаете, нам тут так уж рады? Не очень-то мы теперь покладистые…

– Мы им были куда милее героями, и желательно подальше, – говорит Карл.

– Интересно, как все повернется, – продолжает Вилли. – Мы ведь теперь… закалились в плавильне… – Он чуть приподнимает ногу, от души громко пукает и, сияя, выдает вердикт: – Калибр тридцать ноль пять.

Когда нашу роту расформировывали, оружие было приказано брать с собой и сдать его только по месту жительства. И вот мы в казарме сдаем винтовки, а взамен нам выдают демобилизационные: пятьдесят марок по увольнению и пятнадцать подъемных. Кроме того, мы имеем право на одну шинель, одну пару ботинок, белье и форму. Мы тащимся на чердак за барахлом. Завхозяй небрежно бросает:

– Поройтесь там.

Вилли быстро осматривает развешенные вещи и по-отечески говорит:

– Слушай, это можешь впаивать новобранцам. Тряпье из Ноева ковчега. Новое покажи!

– Так нету у меня, – ворчливо отвечает завхозяй.

– Во как. – Вилли внимательно смотрит на него и достает алюминиевый портсигар. – Куришь?