Эрих Мария Ремарк - Возвращение с Западного фронта (сборник)

Он дописал протокол.

– Мы можем взять его с собой? – спросил Кестер.

– Собственно говоря… – Чиновник взглянул на врача. – Причина смерти установлена точно?

Врач кивнул:

– Я уже составил акт.

– А где пуля? Я должен взять с собой пулю.

– Две пули. Обе остались в теле. Мне пришлось бы… – Врач медлил.

– Мне нужны обе, – сказал чиновник. – Я должен видеть, выпущены ли они из одного оружия.

– Да, – сказал Кестер в ответ на вопросительный взгляд врача.

Санитар пододвинул носилки и опустил лампу. Врач взял инструменты и ввел пинцет в рану. Первую пулю он нашел быстро, она засела неглубоко. Для извлечения второй пришлось сделать разрез. Он поднял резиновые перчатки до локтей, взял скобки и скальпель. Кестер быстро подошел к носилкам и закрыл Готтфриду глаза. Услышав тихий скрежет скальпеля, я отвернулся. Мне захотелось вдруг кинуться к врачу и оттолкнуть его – на мгновение мне показалось, что Готтфрид просто в обмороке и что только теперь врач его в самом деле убивает, – но тут же я опомнился и осознал все снова. Мы видели достаточно мертвецов…

– Вот она, – сказал врач, выпрямляясь. Он вытер пулю и передал ее чиновнику. – Такая же. Обе из одного оружия, правда?

Кестер наклонился и внимательно рассмотрел маленькие тупые пули. Они тускло поблескивали, перекатываясь на ладони чиновника.

– Да, – сказал он.

Чиновник завернул их в бумагу и сунул в карман.

– Вообще это не разрешено, – сказал он затем, – но если вы хотите забрать его домой… Суть дела ясна, не так ли, господин доктор? – Врач кивнул. – К тому же вы судебный врач, – продолжал чиновник, – так что… как хотите… вы только должны… может статься, что завтра приедет еще одна комиссия…

– Я знаю, – сказал Кестер. – Все останется как есть.

Чиновники ушли. Врач снова прикрыл и заклеил раны Готтфрида.

– Вы как хотите? – спросил он. – Можете взять носилки. Только завтра пришлите их обратно.

– Да, спасибо, – сказал Кестер. – Пойдем, Робби.

– Я могу вам помочь, – сказал санитар.

Я покачал головой:

– Ничего, справимся.

Мы взяли носилки, вынесли их и положили на оба левых сиденья, которые вместе с откинутой спинкой образовали одну плоскость. Санитар и врач вышли и смотрели на нас. Мы накрыли Готтфрида его пальто и поехали. Через минуту Кестер обернулся ко мне:

– Проедем еще раз по этой улице. Я уже был там, но слишком рано. Может быть, теперь они уже идут.

Тихо падал снег. Кестер вел машину почти бесшумно, то и дело выжимая сцепление и выключая зажигание. Он не хотел, чтобы нас слышали, хотя четверка, которую мы искали, не могла знать, что у нас машина. Бесшумно, как белое привидение, мы скользили в густеющем снегопаде. Я достал из ящика с инструментами молоток и положил его рядом с собой, чтобы бить сразу, едва выскочив из машины. Мы ехали по улице, где это случилось. Под фонарем еще чернело пятно крови. Кестер выключил фары. Мы двигались вдоль края тротуара и наблюдали улицу. Никого не было видно. Только из освещенной пивной доносились голоса.

Кестер остановился у перекрестка.

– Останься здесь, – сказал он. – Я загляну в пивную.

– Я пойду с тобой, – ответил я.

Он посмотрел на меня взглядом, запомнившимся мне еще с тех пор, когда он отправлялся один в разведку.

– В пивной я ничего не буду делать, – сказал Кестер, – а то он еще, чего доброго, улизнет. Только посмотрю, там ли он. Тогда будем караулить. Останься здесь с Готтфридом.

Я кивнул, и Отто исчез в снежной метели. Хлопья таяли на моем лице. Вдруг мне стало невыносимо больно оттого, что Готтфрид укрыт, словно он уже не наш. Я стянул пальто с его головы. Теперь снег падал и на его лицо, на глаза и губы, но не таял. Я достал платок, смахнул снег и снова укрыл голову Ленца краем пальто.

Кестер вернулся.

– Ничего?

– Нет, – сказал он.

– Поедем еще по другим улицам. Я чувствую, что мы можем встретить их в любую минуту.

Мотор взревел, но тут же заработал на низких оборотах. Мы тихо крались сквозь белую взвихренную ночь, переезжая с одной улицы на другую; на поворотах я придерживал Готтфрида, чтобы он не соскользнул; время от времени мы останавливались в сотне метров от какой-нибудь пивной, и Кестер размашисто бежал посмотреть, там ли они. Он был одержим мрачным, холодным бешенством. Дважды он собирался ехать домой, чтобы отвезти Готтфрида, но оба раза поворачивал обратно – ему казалось, что именно в эту минуту четверка должна быть где-то поблизости.

Вдруг на длинной пустынной улице мы увидели далеко впереди себя темную группу людей. Кестер сейчас же выключил зажигание, и мы поехали вслед за ними бесшумно, с потушенным светом. Они не слыхали нас и разговаривали.