Роман Антропов - Герцогиня и «конюх»

Бестужев вскочил так порывисто, что кресло отлетело в сторону.

– А вы… вы откуда же это знаете? – дрогнувшим голосом спросил он.

Бирон, насмешливо поведя плечами, ответил:

– У меня, ваше высокопревосходительство, есть друзья, которые сообщают мне интересные новости. Ну-с, теперь вы сообразите сами: для чего сюда едут два посланца ее величества Екатерины Алексеевны, один из которых – сам всесильный Меншиков? Для того, вы полагаете, чтобы приветствовать избрание Морица Саксонского? Так вот я и спешил к вам, чтобы предупредить вас о тех черных тучах, которые сгущаются над Митавой и отчасти над вашей головой.

– И это… это верно?

– Вы можете ждать появления Долгорукого или извещения от светлейшего каждую секунду, – резко произнес Бирон. – Мой совет вам: немедленно отдайте распоряжение о прекращении иллюминации и народного ликования; помните, что все это учтется вам!

Бестужев позвонил и отдал краткий приказ:

– Тушите огни! Чтоб ни одна плошка не освещала моего дворца…

И вскоре дворец русского резидента стоял большой черной массой.

– Если все это подтвердится, Эрнст Иванович, я буду считать себя вашим должником, – взволнованно проговорил Бестужев.

– Мы еще сочтемся, Петр Михайлович… Я просил бы вас только об одном: не становиться на моем пути.

Наступило молчание.

– Вы, вот, Эрнст Иванович, – заговорил Бестужев, – только что сказали одну фразу, смысл которой Для меня не ясен, туманен: «Я не хочу никому отдать Анну». Так?

– Так!

– Что должна означать эта фраза? Сейчас мы наедине, мы можем говорить откровенно, – продолжал Бестужев.

– Извольте, я сам не люблю играть в прятки. Для вас, Петр Михайлович, кажется, не должно бы быть секретом, что ее светлость, Анна Иоанновна, подарила меня своею благосклонностью… Припишите это чему угодно: моей ловкости или ее скуке – но факт остается фактом.

Бестужев изменился в лице и закусил губу.

Бирон заметил это.

– Вы, может быть, осуждаете меня за то, что я оглашаю тайну, какую обыкновенно не принято говорить даже на исповеди священнику? – спросил он. – Но, во-первых, вы сами настаивали на полной откровенности, а во-вторых, мы – не просто мужчины, а люди придворные, которым разрешено делать такие ходы, какие не дозволяются простым смертным.

«Ловкий он, ох ловкий!» – проносилось в голове Бестужева.

– Итак, это совершилось, – продолжал между тем Бирон. – В том, что вы знаете это, не может быть сомнения. Лучшим доказательством служит ваше письмо к вашей дочери Аграфене Петровне Волконской.

– Как?! Вы и это знаете?

– Знаю. Хотите, я вам на память скажу начало его? «Я в несносной печали; едва во мне дух держится, потому что через злых людей друг мой сердечный от меня отменился, а ваш недруг (Бирон) более в кредит остался».

– Как вы узнали содержание этого письма? – глухо спросил Бестужев.

– А не все ли это вам равно, Петр Михайлович? Только вы одну ошибку допустили: я – вовсе не ваш недруг, а друг, а вот по отношению ко мне-то вы разные интриги пробуете подпускать.

Бестужева передернуло.

– Итак, я не хочу отдавать то, что мне принадлежит! – опять надменно выпрямился Бирон. – Вы извините меня, но это только русские дур… глупые люди глядят спокойно и хладнокровно, как мимо их рта проносят ложку.

– И конечная цель вашего домогательства? – прищурился Бестужев, играя лорнетом.

– Она так высока, что вы, donner-wetter, даже не поверите мне! – потер руки Бирон.

Бестужев с нескрываемым удивлением глядел на тайного фаворита ее светлости.

Бирон подошел и заглянул во все двери кабинета.

– Что это вы делаете, Бирон? – спросил резидент.

– Иногда и двери имеют уши, ваше превосходительство, – прошептал «конюх», а затем, подойдя вплотную к Бестужеву и в упор глядя на него, продолжал: – Скажите, Петр Михайлович, вы верите в тайные науки магов и чародеев?

Бестужев усмехнулся:

– Вы положительно решили сегодня изводить меня загадками, любезный Эрнст Иванович.

– Однако вы не пожалеете о сегодняшнем вечере… Итак, верите вы или нет?

– Нет! – решительно ответил Бестужев.

– Напрасно! Смотрите на мою руку. Этой руке было предсказано, что она будет поддерживать корону. Что вы скажете на это, Петр Михайлович?

Ироническая улыбка тронула губы Бестужева.

– Скажу, что это предсказание в некотором отношении исполнилось, – ответил он. – Вы очень близко стоите к особе, на голове которой находится герцогская корона.

Бирон, отрицательно покачав головой, возразил: