Николай Гумилев - Я печален печалью разлуки

В горах, где весело, где ветры
Кричат, рубить я стану лес,
Смолою пахнущие кедры,
Платан, встающий до небес.

Я буду изменять движенье
Рек, льющихся по крутизне,
Указывая им служенье,
Угодное отныне мне.

А Вы, Вы будете с цветами,
И я Вам подарю газель
С такими нежными глазами,
Что кажется, поет свирель;

Иль птицу райскую, что краше
И огненных зарниц, и роз,
Порхать над темно-русой Вашей
Чудесной шапочкой волос.

Когда же Смерть, грустя немного,
Скользя по роковой меже,
Войдет и станет у порога, —
Мы скажем смерти: «Как, уже?»

И, не тоскуя, не мечтая,
Пойдем в высокий Божий рай,
С улыбкой ясной узнавая
Повсюду нам знакомый край.

Далеко мы с тобой на лыжах
Отошли от родимых сел.
Вечер в клочьях багряно-рыжих,
Снег корявые пни замел.

Вместе с солнцем иссякла сила,
И в глаза нам взглянула беда.
И тогда ты меня любила,
Целовала меня ты тогда.

А теперь ты опять чужая,
И улыбка твоя – не мне.
Недоступнее Божьего рая
Мне дорога к снежной стране.

«Вы задумчивы, маркиза?
Вы больны?
– Ах, мой друг, одни капризы
От луны.

Я люблю вас с новой страстью
Вновь и вновь.
– Я давно не верю в счастье
И любовь.

Но вокруг нас бродят пары,
Влюблены.
– Это чары, только чары
От луны.

Я хочу иль их развеять
Иль пропасть.
– Ах, Луи, как сладко верить
В вашу власть!

Но какой искать награды
Я бы мог?
– Боже! Всё, чего вам надо,
Мой цветок?

Если так, то всё готово,
Я нашёл.
Но должны сдержать вы слово.
– Хорошо!»

И помчали духи мрака
В вышину:
Сирано де Бержераком
На луну.

И рука его простёрла
Звонкий бич,
Чтоб схватить луну за горло
И избить.

Природе женщины подобны,
Зверям и птицам – злись не злись,
Но я, услышав шаг твой дробный,
Душой угадываю рысь.

Порой ты, нежная и злая,
Всегда перечащая мне,
Напоминаешь горностая
На ветке снежной при луне.

И редко-редко взором кротким,
Не на меня глядя, а вкруг,
Ты тайно схожа с зимородком,
Стремящимся лететь на юг.

Ветла чернела. На вершине
Грачи топорщились слегка,
В долине неба синей-синей
Паслись, как овцы, облака.

И ты с покорностью во взоре
Сказала: «Влюблена я в Вас».
Кругом трава была, как море,
Послеполуденный был час.

Я целовал пыланья лета —
Тень трав на розовых щеках,
Благоуханный праздник света
На бронзовых твоих кудрях.

И ты казалась мне желанной,
Как небывалая страна,
Какой-то край обетованный
Восторгов, песен и вина.

В том лесу белесоватые стволы
Выступали неожиданно из мглы.

Из земли за корнем корень выходил,
Точно руки обитателей могил.

Под покровом ярко-огненной листвы
Великаны жили, карлики и львы,

И следы в песке видали рыбаки
Шестипалой человеческой руки.

Никогда сюда тропа не завела
Пэра Франции иль Круглого Стола,

И разбойник не гнездился здесь в кустах,
И пещерки не выкапывал монах —

Только раз отсюда в вечер грозовой
Вышла женщина с кошачьей головой,

Но в короне из литого серебра,
И вздыхала и стонала до утра,

И скончалась тихой смертью на заре,
Перед тем как дал причастье ей кюре.

Это было, это было в те года,
От которых не осталось и следа.

Это было, это было в той стране,
О которой не загрезишь и во сне.

Я придумал это, глядя на твои
Косы – кольца огневеющей змеи,

На твои зеленоватые глаза,
Как персидская больная бирюза.

Может быть, тот лес – душа твоя,
Может быть, тот лес – любовь моя,

Или, может быть, когда умрем,
Мы в тот лес направимся вдвоем.