Марджори Боуэн - Рыцарь Испании

Едва он закрыл дверь, все трое рассмеялись, как смеются молодые люди, к тому же предвкушающие увлекательное приключение.

Юноши были весьма примечательны и, хотя наружность их очень отличалась, в них все же было что-то общее.

Самому старшему из них не было и двадцати лет, но он уже достиг своего полного роста, был высок, пропорционально сложен, и его облик дышал силой и энергией.

Его лицо с тонкими чертами было необыкновенно привлекательно. Смуглая кожа, волнистые черные волосы, орлиный профиль, большие глаза и полные губы выдавали в нем уроженца южных краев, и действительно он был наполовину итальянцем, но испанская кровь и испанское воспитание придали ему суровое благородство и исполненную достоинства учтивость, не характерные для народа, к которому принадлежал его отец.

Правильность черт его лица нарушала, хотя и без ущерба для привлекательности, несколько выдающаяся вперед нижняя челюсть, и эта особенность, одинаково характерная для всех троих молодых людей, и была той чертой, которая придавала им, таким разным, видимость сходства.

Он был одет богато, хотя для его возраста и несколько мрачно, в черный бархат. На нем были короткий дублет, стянутый завязками из фиолетового шелка, темно-красные шоссы и черный короткий шелковый плащ с алым подбоем, а на поясе сбоку висела короткая шпага в прекрасных золоченых ножнах.

Другие двое юношей были ближе друг к другу по возрасту, на год моложе него. Их внешность, манеры и поведение были совершенно не схожи.

Один из них был худощав, осанист, грациозен и полон сил, статен и крепок. Его облик был необыкновенно очарователен, у него было удлиненное лицо, серые глаза, рыжеватые волосы, кожа персикового цвета, а на лице и шее играл легкий румянец. Выражение его лица было веселым и гордым, и тысяча возможностей таилась в юном огне его взгляда.

Он носил свои оранжевые и ярко-красные одежды с беззаботным видом, но вполне осознанно радуясь их богатству и земному величию того, что они собой символизировали.

Другой был ниже среднего роста, слабым, болезненным и худым, с одним слегка ссутуленным плечом, его бледное лицо выглядело вполне обыденным, кроме разве нижней челюсти, которая выступала у него больше, чем у двух других молодых людей. Выражение его лица также можно было счесть ничем не примечательным, если бы не печаль и горечь, сквозившие во взоре бледных блуждающих глаз.

Его простая черная одежда была поношенна и небрежна, но под обмякшими и запачканными брыжами он носил золотую цепь с бриллиантами и рубинами невиданной красоты. Было заметно, что он капризно и требовательно льнул к светловолосому юноше, не обращая внимания на второго, его поведение отличалось нетерпимостью и высокомерием, и его товарищи обращались с ним с известной предупредительностью.

Сейчас он, казалось, пребывал в состоянии возбуждения. Ринувшись к окну, он распахнул его навстречу буре, которая бушевала над Алькалой.

– Дон Алессандро, – властно сказал он, – что имела в виду донья Ана? Его голос был пронзителен и неприятен, и когда он говорил, его члены бесконтрольно подергивались.

Темноволосый юноша ответил мягким и спокойным голосом.

– Она имела в виду, что один из нас должен прийти сегодня в десять часов вечера к воротам ее дома, – сказал он. – Конечно, это, дон Карлос.

– Но кто именно? – последовал раздраженный вопрос.

Дон Алессандро слегка пожал плечами.

– Разве можно угадать, кого выбрала женщина? – сказал он.

Удар грома в горячем воздухе сопровождал его слова, и дон Карлос сжался за оконной створкой и злобно посмотрел на небо.

Тогда выступил вперед третий молодой человек, который до сих пор сохранял молчание.

– Будем тянуть жребий? – предложил он мягким голосом. – Или кто-то один из нас докажет, что у него есть преимущество перед остальными?

– Никто из нас не знаком с ней, дон Хуан, – ответил дон Алессандро, – и все мы писали ей письма…

– Разве есть в Алькале хотя бы один кабальеро, который не писал? – легко сказал дон Хуан. – Сейчас модно быть влюбленным в донью Ану.

Вспышка молнии озарила комнату, и дон Карлос отпрянул от окна, пронзительно взвизгнув, подобно испуганному животному, когда вслед за нею раздался удар грома, он зажал уши руками, трепеща всем телом, и громко закричал.

Остальные двое потупили глаза, не глядя ни на него, ни друг на друга; он отер пот, выступивший на его узком лбу, и взглянул на них украдкой.

– Хорошо, тянем жребий, – выдохнул он, нервно стискивая платок в своих длинных руках.