Илья Земцов - Суждено выжить

«Товарищ капитан, нас нельзя отнести к дезертирам и беглецам, – сказал Кошкин. – Мы два дня провоевали честно. Наступил третий, сегодня будем драться, не жалея ни сил, ни жизни. Но где же наше командование? Почему нами никто не руководит? Почему каждая воинская часть действует на свое усмотрение, одиноко, без связи с другими. Правдива русская пословица, что один в поле не воин. У нас получилось то же. Немцы нас, разрозненных, не объединенных в единое целое, бьют и будут бить, пока нами не будет руководить твердая рука».

Капитан согласился: «Трудно сказать, как на нас будет смотреть командование. Если останемся живы, придем в Ригу. Там нам могут сказать: «Были в окружении, бросили свои воинские части. Вы – трусы и дезертиры». После этих слов разговор короткий».

«Не назовут нас дезертирами, – сказал Кошкин. – Во-первых, мы постараемся от танкистов не отстать. Танкисты наверняка к своим пробьются. Да вряд ли кто будет разбираться в этом, в чем вообще никому не разобраться. Идет какая-то кутерьма. В Риге немцев наши остановят. Там хорошие естественные препятствия, флот и авиация».

«Я на месте командира танковой бригады не пошел бы в Ригу, – продолжал Кошкин. – Пошел бы в Белоруссию, она рядом. В Литве и Латвии везде одни ловушки. Все переправы и мосты через реки захвачены немцами, и вряд ли мы сумеем дойти до Риги. А если и дойдем, то немцы через Даугаву нас наверняка не пустят».

«Ты, Кошкин, не командир взвода, а военный стратег, – сказал капитан, – но пойми, мы в составе Прибалтийского военного округа. Подчиняемся только его командам. Если командир бригады не выполнит приказа, его не только разжалуют, но и расстреляют. Это будет самодурство, если каждый командир части сам будет решать вопросы тактики и стратегии в отрыве от командования, тогда получится неразбериха».

«Извините, товарищ капитан, что я вас перебиваю, – сказал Кошкин. – Неразбериха уже получилась с позавчерашнего раннего утра. Командование округом, по-видимому, осведомлено об этом. Не предпринимает никаких мер к восстановлению порядка в армии. Наоборот, дает глупый приказ пробиваться танковой бригаде в Ригу. Это невозможно». Кошкин раскинул карту: «Посмотрите, товарищ капитан». «Знаю, товарищ Кошкин. Но мы с вами ведем пустой разговор. С нами никто на эту тему и говорить не будет».

Кошкин продолжил: «Сходите, предложите командиру бригады. Пусть он докажет командованию. Сошлется на большую плотность немецких войск, на захват немцами мостов и переправ через реки. Нет горючего, нет боеприпасов. Попросить командующего 8 армией товарища Собенникова. Пусть он еще раз взвесит наши возможности и переговорит с командующим военным округом».

Капитан молчал, внимательно слушал Кошкина, не перебивал. Я тоже молчал и злился на капитана за то, что меня грубо оборвал, с угрозами, а спустя три минуты стал повторять мою мысль. А еще капитан. Ни последовательности, ни принципиальности в нем нет.

Раздались команды для танкистов: «На заправку, привезли горючее».

Горючее везли ночью из-под носа у немцев. Немцы по пятам преследовали наши автоцистерны. Отстали в хуторе, примерно в 3 километрах отсюда.

Капитан был срочно вызван к командиру бригады. Через три минуты он прибежал к нам. «Котриков, иди сюда!» Я подошел к нему. «Поднимай роту! Выходи навстречу немцам и завязывай бой. Оборону пока займи по опушке леса. Далее действуй по сложившимся обстоятельствам». Кошкина послал оцепить с другой стороны расположение бригады. Третью роту оставил в резерве.

Я вывел и расположил роту на опушке леса. От хутора по направлению к нам двигалась колонна немцев численностью примерно 250 человек. Впереди колонны шли пять мотоциклов. Дорога после дождя была скользкой. Мотоциклы то далеко удалялись от колонны, то буксовали. Но вот они, тарахтя, выехали из лощины и набрали скорость, приблизились к нам. Впервые мне нужно было принять самостоятельное решение. Что делать? Ждали этого решения более 100 человек, жизнь которых зависела именно от меня. Первый взвод с тремя ручными пулеметами я направил в оборону на опушке леса. Два взвода повел вытянутой опушкой леса к хутору для удара с фланга. Мотоциклы приказал пропустить в лес, а затем отрезать и ударить по ним сзади. Мотоциклисты, не доезжая 200 метров до опушки леса, остановились, открыли огонь из автоматов. Невзирая на приказ "не стрелять", кто-то не удержался и выстрелил. Один немец упал с мотоцикла. Мотоциклисты залегли. Колонна немцев перестроилась в боевой порядок и пошла широким фронтом по полю, наводя страх на все окружающее. Строчили из автоматов. Впереди появились четыре овчарки. Не добегая до леса, все четыре собаки одиночными выстрелами были убиты.