Илья Земцов - Суждено выжить

«Наши наступают», – слышались голоса со всех сторон. «Нам везет, как утопленникам, – сказал Кошкин. – Война идет уже около шести часов. Мы еще ни разу в атаку не ходили. Лежим да отступаем», – не поспел он закончить фразу, из-за поворота дороги на больших скоростях выскочили мотоциклы с люльками, один, три, семь. К люльке каждого мотоцикла был приспособлен ручной пулемет. В люльках сидели пулеметчики. На заднем сиденье – автоматчик. Даже у водителя мотоцикла автомат был прикреплен к рулю.

Согласованно с трех передних мотоциклов короткими очередями стреляли по дороге и обочинам. Мотоциклисты, не подозревая о нас, на больших скоростях гнали в наше расположение.

«Не стрелять! – передавалась команда по цепи. – Подпустить, взять живыми». Вопреки команде с обеих сторон дороги застучали два станковых пулемета. Три мотоцикла перевернулись в кювет. Остальные резко затормозили, пытались развернуться. По ним все открыли огонь. Немцы лежали без движения. «Прекратить огонь! – раздалась команда. – Куда стреляете?»

Два немца выскочили из кювета и побежали в лес. «Не стрелять!» Кошкин и еще двое побежали их догонять. Один немец обернулся, выстрелил из автомата и тут же неуклюже упал. Второй бросил автомат, поднял руки вверх и снова кинулся бежать. Кошкин его быстро догнал, схватил за шиворот, поднял на вытянутых руках. Со всех сторон послышались голоса: «Молодец, какой сильный!» Немец шел, озираясь, как пойманный зверь, и, по-видимому, от страха кричал: «Русь капут, Сталин капут». Он мимикой и жестами показывал, что немцы за один месяц победят Россию. Кричал: «Хайль Гитлер». Многие понимали "хайль" по-своему и говорили: «Правильно он кричит, конец Гитлеру».

Кошкин уверенно вел немца. Один автомат у него висел за спиной, стволом другого он придавал пленному направление. Комбат сам решил допросить немца. Тот встал под стойку смирно и закричал: «Хайль Гитлер».

«Что он такое кричит?» – обратился он к комиссару. Комиссар ответил: «Откуда я знаю». Кошкин перевел: «Вроде "Да здравствует Гитлер"». «По-видимому, фанатик какой-то», – заключил комиссар.

Немец говорил на диалекте баварца и очень часто. Никто из нас его не понимал. Я подбирал слова, сохранившиеся в памяти со школьной скамьи. Задал ему вопрос. Немец мне ответил. Я понял его. В течение пяти минут я и Кошкин обменивались с немцем словами и понимали друг друга. Командир батальона не выдержал, прервал наш разговор: «Что он лопочет?» Я перевел: «Немец говорит, что в три часа ночи их подняли по тревоге. Подвели к нашей границе, зачитали приказ Гитлера о наступлении на СССР. В четыре часа по пограничникам был открыт огонь минометами и артиллерией. Полетела авиация. После короткой перестрелки пограничные кордоны были смяты и без сопротивления продвигались по территории Литвы. Много русских захвачено в плен, так как им стрелять было нечем».

Немец говорил, что их мотострелковая дивизия участвовала в боях во Франции, Чехословакии, Польше, что с Россией они покончат быстро.

Пленного увели в штаб бригады. Немецкие мотоциклы были все исправны. Любители-мотоциклисты отогнали их в штаб бригады. Младшие командиры вооружились трофейными автоматами.

Кошкин подарил мне автомат с тремя запасными кассетами. Короткими очередями и одиночными выстрелами мы их опробовали. Били они отлично на расстояние до 200 метров. Мы, офицеры, об автоматах слышали, но не видели их. Младшие командиры и рядовые о них не имели представления. По распоряжению командира бригады мы бегло ознакомили весь личный состав, как пользоваться автоматами. Далеко в нашем тылу шла артиллерийская дуэль. Стрельба то стихала, то возобновлялась с новой силой. В воздухе над нами парил самолет, похожий на "раму".

Командование бригады предупредило, что это корректировщик и разведчик. Все старались замаскироваться. Можно хорошо замаскировать взвод, роту, батальон. Трудно – целую бригаду с обозами, артиллерией, прочим хозяйственным скарбом.

"Рама" исчезла. Раздался гул. На горизонте появились самолеты. Шли они строем по пять, словно на парад. Всего 30. Над нашим расположением разомкнулись и с воем включенных сирен с высоты 50-70 метров обрушились на нашу бригаду. Выли сирены и летящие бомбы. Пули с шипением, как гадюки, ударялись о землю. Рикошетили и снова поднимались ввысь. Бомбы глухо падали на землю и с сильным треском рвались. Осколки с шипением и воем проносились над нашими головами. Не всем посчастливилось окопаться. Для тех, кто не окопался, был сплошной ад. К такому воздушному натиску мы не готовились, хотя имели все возможности быть готовыми. Многие неокопавшиеся красноармейцы повыскакивали и побежали в поисках убежища. Убегали недалеко – осколки снарядов и пулеметные очереди тут же догоняли.