Владимир Семенов - Расплата

На «Петропавловске», где держал свой флаг начальник эскадры [9] Начальником эскадры Тихого океана с осени 1902 г. был вице-адмирал Оскар Викторович Старк (1846–1928), который обычно выступал в качестве простого исполнителя распоряжений энергичного наместника – адмирала Е. И. Алексеева. , настроение было еще более подавленное.

«Точно покойник в доме», – невольно мелькнуло у меня в голове…

Флаг-офицеры и другие чины штаба и судового состава радостно пожимали руки, наперерыв расспрашивали о кронштадтских и петербургских знакомых, чрезмерно интересовались дорогой, но решительно уклонялись от всякого разговора о положении настоящего момента. Флаг-капитан был, по-видимому, занят еще больше, чем адмирал Витгефт. Он просто и без замедления провел меня к начальнику эскадры.

За три года, что я его не видел, адмирал мало изменился. Все та же фигура старого морского волка, даже седины немного прибавилось, но только добродушно-проницательный взгляд серых глаз сделался как-то сосредоточенно-усталым, словно обращенным куда-то внутрь. Казалось, что, произнося ласковые слова приветствия, отдавая приказания, он делает это чисто механически, по привычке, что мысли его заняты чем-то совсем другим, что, разговаривая со мною, он слушает не меня, а какой-то тайный голос, подымающийся со дна души, и с ним ведет свою беседу.

– …Да, да… говорят – есть надежда. Командир, 70 человек команды отправились сегодня… искать… Может быть… Тогда, завтра – Вы с остальными…

Я попытался попросить разрешения отправиться теперь же на чем-нибудь… на миноносце, на портовом баркасе.

Адмирал сначала, как будто, согласился.

– Да, да… конечно…

Потом вдруг, словно что вспомнив, усталым голосом промолвил:

– Впрочем, нет… все равно… вряд ли… – и, круто повернувшись, даже не простясь, тяжелой походкой направился из приемной в свой кабинет…

Выйдя на набережную, я зашел в дом (или, как говорили, «дворец») наместника, расписался здесь в книге являющихся и направился домой, т. е. к приютившему меня товарищу. Следовало бы еще явиться к младшим флагманам эскадры, но я решил отложить это на завтра, – не все ли равно?.. Мне было так тяжело… Так хотелось быть одному…

Хозяин еще не вернулся со службы. Сбросив мундир, я сел у окна и стал глядеть… Прямо передо мной возвышался массив Золотой горы, увенчанной брустверами батарей, над которыми высоко в небе гордо вился по ветру наш русский флаг… «Где однажды поднят русский флаг, там он уже никогда не спускается», – пришла на память знаменитая резолюция Николая I на донесение о занятии Уссурийского края. Еще вчера, еще сегодня утром я верил в ее непреложность… Ну, а теперь?.. Я не смел дать себе никакого ответа… Может быть, даже хуже, – я не хотел слушать того ответа, который шептал мне какой-то тайный голос… Налево, в восточном углу бассейна, в доке, был виден «Новик», а из-за серых крыш мастерских и складов поднимается целый лес стройных, тонких мачт миноносцев, скученных здесь борт о борт; в легкой мгле, пронизанной лучами вечернего солнца, темнели громады «Петропавловска» и «Севастополя»; правее, в проходе на внешний рейд через здания минного городка, видны были мачты и трубы стоящего на мели «Ретвизана»; еще правее, за батареями, постройками и эллингом Тигрового Хвоста, обрисовывались силуэты прочих судов эскадры, тесно набитых в небольшое пространство Западного бассейна, которое «успели» углубить… Небо было все такое же безоблачное, солнце – такое же яркое; шум и движение на улицах и в порту, кажется, еще возросли… Но это смеющееся голубое небо не радовало, не скрашивало своими лучами уличной грязи и лохмотьев китайских кули, а только досадно слепило глаза; шум и движение казались бестолковой суетой… Почему?..

Старая, в детстве читанная сказка Андерсена вспомнилась вдруг. В театре фея Фантазия нашептывает зрителю: «Посмотри, как хороша эта ночь! Как, озаренные луной, они живут всей полнотой сердца!» – а в другое ухо долговязый черт Анализ твердит свое: «Вовсе не ночь и не луна, а просто размалеванная кулиса, за которой стоит пьяный ламповщик! А эта вдохновенная певица только что ссорилась с антрепренером из-за прибавки жалованья»…

Я, кажется, задремал…

Вечером пошел в Морское собрание. Строевых офицеров, как наших, так и сухопутных, почти не было. Изредка забегали штабные и портовые. Преобладали чиновники и штатские обыватели. Сплетни и слухи, одни других невероятнее, так и висели в воздухе. Одно только признавалось всеми, и никто против этого не спорил: если бы японцы пустили в первую атаку не 4, а 40 миноносцев и в то же время высадили хотя бы дивизию, то и крепость и остатки эскадры были бы в руках их в ту же ночь…