Анатолий Гладилин - Тигрушка (сборник)

– Максимально – два года, – ответил судья. – Им можно инкриминировать только нарушение общественного порядка в квартире, ночные дебоши, нецензурную брань, появление на кухне в голом виде. Остальное, собственно, их внутреннее, семейное дело.

– Вот за их внутреннее, как вы говорите, семейное дело, – сказал Медведев, – Гусеву полтора, а ей, Гусевой, два. Она мать, на ней должна была семья держаться.

Судья читал приговор, а он стоял, как всегда, справа от судьи и смотрел на лица двух людей, что стояли ниже, прямо перед ним. На лице женщины застыла улыбка этакой покорности и готовности (наверно, с этой улыбкой она выходила вечерами на площадь трех вокзалов, с этой улыбкой извинялась утром перед соседями, с этой улыбкой посылала сына за очередной бутылкой водки). Лицо мужчины было сумрачно и серьезно. Эти два сорокалетних человека опустились настолько, насколько это вообще возможно (судья перечислял: с любой работы их выгоняют через месяц, частые гости вытрезвителя, бесконечные попойки дома, драки с вызовом милиции, каждую ночь соседям нет покоя, нецензурная брань в общественных местах и т. д. и т. д.). Медведев смотрел на лица двух людей, которые еще не знали приговора и не подозревали о его серьезности (в последнем слове она сказала, что ладно, так и быть, согласна на принудительное лечение от алкоголизма, а он отказался – сам, дескать, вылечусь), Медведев смотрел, старался встретиться с ними глазами и повторял про себя: «Нет, не за это, не за это!»

В семье Гусевых жило двое детей. Мальчику было восемнадцать, девочке – десять. Напившись, Гусев ежедневно бил своего приемного сына, пока тот не ушел из дому. Последние три года мальчик ночевал у товарищей, у родственников, на чердаках, в парках на скамейках. Он вынужден был бросить школу и работать в сапожной мастерской, а вечерами учиться и читать книги по биологии, потому что у него уже было призвание, он мечтал стать ученым, и страшная жизнь семьи не сломала его, а, наоборот, закалила. Но он потерял два года и теперь уже не успеет окончить десятилетку до армии и в университет сможет попасть только через пять-шесть лет. Парень не пил, не курил, не шлялся по улицам, но он был лишен дома. Родители его не стеснялись. Они пили при нем, напившись, оправлялись тут же, занимались «любовью», дрались, приводили чужих «дядь» и «теть». Недавно, когда сын пришел домой поздравить с первомайским праздником, мать обняла его и сказала: «Саша, выпей пол-литра, она, знаешь, какая вкусная!»

Девочку добрые люди устроили в интернат, и она появлялась у родителей по субботам и воскресеньям, но и этих дней было достаточно, чтобы она потом показывала подругам, как «играют в папу с мамой». Год назад Гусев решил уйти к другой женщине и взял с собой дочку. Гусева встретила соперницу со своей дочкой на улице, подошла и громко сказала: «Нюрка, девку ты можешь взять себе, а Ваньку отдай!»

За все это супругам Гусевым не полагалось никакой статьи. За это кодекс не предусматривал тюремного наказания. Но Медведев стоял и повторял про себя слова приговора: «Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики…»

– Леонид Андреич!

– Что тебе, Шарипов?

– На тебя вся надежда, выручи! Дома дел много, а я, старый человек, не успеваю.

– Опять отпустить на картошку?

– Зачем картошка, мастер? Алгебра у нас сегодня. Учительница молодая, настырная. А мне четвертый десяток. Голова работает плохо. Помоги решить задачку!

– Леня, только ты не пугайся, ладно? Вот по смотри.

– Не вижу.

– Занавески! Старые были ужасные. А эти красивые, правда?

– Прелестные. Как раз такие я видел недавно в страшном сне. Когда я умру, завернешь меня в них, чтоб каждому была ясна причина моей смерти.

– Ну, знаешь, я случайно достала, брали нарасхват.

– Пойду в горсовет, попрошу, чтоб, когда выходишь на улицу, срочно закрывали все магазины. На учет, инвентаризацию или просто на обед.

– Леня, ты не понимаешь, как приятно покупать.

– У меня, наверно, станок, да? Деньги сам печатаю, да?

– Когда ты покупаешь книги, я же молчу. У всех людей хорошие занавески.

– Плевал я на твоих людей! Может, попросишь славянский шкаф? Сервантик? А канарейку не хочешь?

– Эх, вы! Из-под носа упустили победу! Слабонервные девицы, а не игроки! Сейчас были бы уже чемпионами города. Теперь вам играть пятую, решающую. А мяч круглый. Но ничего, мобилизуйтесь. На вас смотрит весь завод! Честь завода! А ты, Демидов, кончай сам бить. Знаешь поговорку: не умеешь – не берись! Сколько из-за тебя очков проиграно. И вообще меняем расстановку. Один остается у сетки, а все вторые пасы на Майорова. Он всегда точен. Его не заблокируют. Не экспериментируйте с подачами, когда Майоров на первой линии. Главное, мяч через сетку. И там, в защите, не спать! Двигайтесь, двигайтесь! Ясна тренерская установка? Выиграть надо! Леня! Ты же капитан команды, классный игрок, скажи им! Все слушайте Майорова!