Эрих Мария Ремарк - Станция на горизонте

– Я знаю, что это такое – быть участником гонки и оказаться не в силах ехать. Особенно это больно в вашем возрасте – хуже, чем потерять женщину. Вы вправе сейчас ругаться, беситься, да пусть бы вы даже попытались левой рукой – разумеется, левой – согнуть этот крючок, – но вот этого делать было не надо, верно же, вы и сами видите…

У Хольштейна беспомощно дрогнули губы, Льевен взглянул на его кровоточащую руку.

– Вам вовсе не обязательно было выигрывать гонку, мы же хотели только испытать машину…

Хольштейн выдавил из себя:

– Я бы выиграл.

Его белое, как мел, лицо напряглось от муки. Льевен удивленно посмотрел на него и тихо присвистнул.

– Ага, вот в чем дело… Стало быть, вы хотели прорваться, – выходит, нам еще повезло. Но тем не менее испытание мы переносим на следующий раз.

Хольштейн с усилием произнес:

– Это будет уже Большой кубок Милана.

Льевен подтвердил:

– Я знаю. Его мы как раз хотим выиграть.

Хольштейн покачал головой. Вдруг из его широко раскрытых глаз беззвучно брызнули слезы, покатились по щекам, – лицо было мокрое, но по-прежнему неподвижное.

Тут Кай оттолкнул Льевена и подошел вплотную к Хольштейну.

– Я буду участвовать в гонке вместо вас.

– Вы? Когда?

– Сегодня. Сейчас.

Он обратился к Льевену:

– Как вы думаете, можно заменить в заявке фамилию гонщика?

– Вы в самом деле хотите ехать, Кай?

– Меня так и подмывает. Трассу я более или менее знаю, с машиной свыкнусь быстро, а поскольку я не обязан прийти первым, то попытка кажется мне вполне допустимой. Сможем мы заменить фамилию?

Льевена он уже почти убедил.

– Думаю, нет. Но если вы хотите ехать, мы, во всяком случае, немедленно об этом заявим. На каком этапе сейчас первая гонка?

– Начинается третий круг, – ответил механик.

– Вторая длится примерно час. Так что у нас еще есть время, чтобы все подготовить. Лучше всего нам втроем пойти в дирекцию гонок, но сначала – к врачу.

Хольштейн его уже не слушал. Опередив своих спутников, он протолкался к кабинетам и вызвал директора. Они вступили в переговоры. Директор ушел, чтобы выяснить мнение своих коллег. Тем временем врач наложил Хольштейну повязку. В конце концов разрешение для Кая было получено.

Хольштейн совершенно преобразился. Он заявил, что пальцы у него снова двигаются, и даже осмелился утверждать, будто удар по радиатору способствовал выздоровлению. Недаром же у врача, когда тот увидел его руку, сделалось такое удивленное лицо, – ясное дело, он удивился быстрому улучшению.

– Ну еще бы, – буркнул Льевен и спросил Кая: – Вы полагаете, что еще помните эту трассу?

– Я по ней ездил три года назад. Первые круги я проделаю с осторожностью, чтобы сориентироваться. А как ведет себя машина на поворотах?

– Не скользит, если вы заходите на поворот с середины, – сказал Хольштейн.

– Хорошо. Я постараюсь выяснить, какое у нее время при полной скорости. Покрышки придется менять?

– Да, все четыре, после третьего круга. Мы хотим посмотреть, не слишком ли они стираются на поворотах, чтобы успеть заказать к Миланскому кубку протекторы потолще.

Хольштейн поднял капот двигателя и объяснил Каю некоторые особенности конструкции. Разговор незаметно перешел в дискуссию на технические темы.

Началась вторая гонка. Хольштейн потащил Кая с собой.

– Вам надо переодеться. Возьмите мои вещи и наденьте сверху, они вам более или менее подойдут. Вам нужны брюки, куртка и пояс – или лучше комбинезон? Вот! Защитный шлем хотите? Или шапку на вате, обвитую проволокой? Тоже нет, тогда, значит, легкую гоночную шапку. Очки? Возьмите эти, в них вы хорошо разглядите на солнце бугры на трассе. На большом повороте покрытие трассы сверху немножко рыхлое, но глубже оно твердое. Так что если из-под колес брызнет гравий, пусть это вас не смущает. Перчатки? Ладно, можно и без них, руль обтянут резиной…

Он хлопотал вокруг Кая, как мать.

– Если вы резко возьмете с места, то можете сразу вырваться вперед. У этой машины высокая начальная скорость. Быть может, вы все же постараетесь победить.

Кай подмигнул ему:

– А вы упрямый…

Подошел Льевен.

– Можете трогаться, Кай, вторая гонка закончилась.

Зарокотал мотор. Кай уселся поудобней. Высокоскоростной двигатель вызывал странное чувство: его вибрация не угасала в кузове, а передавалась телу и проникала в кровь. Машина подъехала к стартовой площадке. Кай назвал свой номер и сообщил о замене водителя. Через две минуты громкоговоритель проревел над трибунами его имя.