Уильям Голдинг - Воришка Мартин

Она жена продюсера, парень.

Умница. Сила и власть. До дому пешком дотопаешь. Умница. Настоящие слезы портят торжество. Умница.

На сцену. Шаг, еще шаг. Я червяк покрупнее тебя. Тебе по сцене не пройти, потому что стол мешает, а я дойду до самой стеклянной двери.

– Нет, старина, извини. Труппа и без тебя обойдется.

– Но, Джордж… мы же работали вместе! Ты знаешь меня…

– Еще бы, старина, конечно. Знаю.

– В армии я пропаду. Ты же видел меня в работе.

– Видел, старина.

– Но…

Взгляд из-под бровей. Белозубая улыбка, сначала сдержанная, ширится, отражаясь в полированной крышке стола.

– Я давно ждал чего-нибудь такого, потому и не вышвырнул тебя раньше. Надеюсь, старина, там тебе попортят профиль. С нужной стороны.

Десять тысяч способов отправить человека на тот свет: подсыпать яду и сидеть, наблюдая, как улыбка превращается в оскал; схватить за горло и держать, пока оно не станет твердым, как дерево.

Она надевает пальто.

– Элен…

– Да, моя прелесть.

Взгляд снизу вверх, острый, лисий.

– Мы так давно не виделись.

Глубокий вздох.

– Не будь сентиментальным, милый.

Страх.

– Помоги мне, Элен. Я пропаду без тебя.

Черные глазки-личинки на белом лице. Отстраненность. Расчет. Смерть.

– Конечно, милый, что угодно.

– В конце концов, Пит твой муж.

– Как грубо, Крис.

– Поговори с ним.

На диванчик, поближе, рядышком.

– Элен…

– Лучше попроси об этом Марго, дорогой, или ту крошку, которую ты возил кататься.

Паника. Глаза-личинки на белом лице – черные твердые камни.

Сожран.

Натаниэля переполняют чувства – он не кипит, не бурлит, а подрагивает, почти сияет.

– У меня отличная новость, Крис.

– Неужто наконец встретился с вечностью?

Нат задумался, глядя на полку со справочниками.

Опознав замечание как шутку, ответил преувеличенно глубокомысленным тоном, который приберегал для юмора:

– Да, через посредника.

– Что за новость, война окончилась? Выкладывай, у меня мало времени.

Натаниэль уселся было в кресло, но ему показалось низко. Пристроился на подлокотнике, поднялся, стал перебирать книги на столе. Выглянул на улицу через щель в темных шторах светомаскировки.

– Я решил идти на флот.

– Ты?!

Он кивнул, продолжая смотреть в окно.

– Если, конечно, меня возьмут. Летать я не умею, да и в пехоте пользы от меня мало.

– Ты что, дурак? Или тебя призывают?

– Да нет пока.

– Я думал, ты против войны.

– Так и есть.

– Стало быть, пацифист. Тогда почему?

– Не знаю. Правда, не знаю. Можно думать и так, и этак, однако, в конце концов, ответственность выбора – слишком тяжелый груз для одного человека. Я должен идти.

– Ты уже решил?

– Мэри со мной согласна.

– Мэри Лавелл? Она-то тут при чем?

– Это и есть новость.

Натаниэль повернулся с книгой в руке. Подошел к камину, взглянул на кресло, потом вспомнил о книге и положил ее на стол. Придвинул к себе стул и примостился на краешке.

– Помнишь, что я говорил вчера вечером после спектакля? Про то, что наши жизни тянутся вспять к самым корням времени, через всю историю.

– А я сказал, что ты, наверное, когда-то был Клеопатрой.

Нат снова задумался.

– Не думаю. Не настолько знаменитым.

– Ну, тогда Генрихом Восьмым. Это и есть новость?

– Мы все время натыкаемся на знаки. Они как вспышки откровения… это дано свыше. И когда… – Длинные руки раздвинулись в стороны, словно поддерживали стремительно растущую голову. – Когда встречаешь кого-нибудь, сразу чувствуется, если в тайном прошлом он был с тобой связан. Тебе не кажется? Вот ты и я, например. Помнишь?

– Вечно ты фантазируешь.

Натаниэль кивнул.

– Бывает. И все-таки мы связаны друг с другом. А помнишь, как ты познакомил меня с Мэри? Все трое сразу отреагировали. Это как вспышка или удар, а потом сразу уверенность: «Я уже знал тебя».

– О чем ты, черт побери?

– Она тоже почувствовала, сама сказала. Ты знаешь, она такая умная! А теперь мы оба уверены. Все это, конечно, предначертано свыше, но мы все равно благодарны тебе за то, что ты нас познакомил.

– Тебя с Мэри Лавелл?

– Конечно, все это непросто, мы все продумали, и вместе, и порознь…

Комната расплывалась перед глазами. Казалось, голова Ната пульсирует, меняя размеры.

– Знаешь, Крис, я буду страшно рад, если ты согласишься быть шафером у нас на свадьбе.

– Так вы собираетесь пожениться? Вы с…

– Да, это и есть моя новость.

– Но… это невозможно!

Голос отдался в ушах болезненным звоном, он увидел, что стоит. Нат, не замечая, смотрел в огонь камина.