Энн Тайлер - Уроки дыхания

Мэгги открыла глаза (перед этим она крепко зажмурилась, как ребенок, предпринимающий последнюю отчаянную попытку обратиться в невидимку). Над ней стояла, разинув рот, Берта Вашингтон, кухарка.

– Привет, – сказала Мэгги.

– Ничего себе! – остолбенела Берта. – Сатин, иди посмотри, кто у нас тут постираться надумал.

Рядом с лицом Берты появилось и расплылось в улыбке второе, Сатин Бишоп.

– Ну вы и даете, Мэгги! Интересно, что вы еще придумаете. Знаете, большинство предпочитает ванну принимать, – сказала она.

– Ошиблась немного, – сказала Мэгги. И встала, и стряхнула с плеч приставшее к ним полотенце. – Ладно, наверное, мне лучше…

Но Сатин ответила:

– Мы вас подвезем, девушка.

– Сатин! Не надо! – закричала Мэгги.

Сатин и Берта ухватились за тележку и, пофыркивая как маньячки, понеслись по холлу. Мэгги пришлось вцепиться в борта, иначе она вывалилась бы спиной назад на пол. Тележка накренилась, перекосилась, приближаясь к повороту, набок, однако эти женщины оказались куда быстрее на ногу, чем можно было подумать, глядя на них. Они ловко развернули тележку и побежали назад. Мэгги держалась за края тележки и кричала, наполовину смеясь: «Хватит! Ну хватит!» Толстуха Берта всхрапывала и била ногами в пол. Сатин словно шипела сквозь сжатые зубы. К кабинету физиотерапии тележка подкатила, погромыхивая, в тот миг, когда прозвучал сигнал отбоя – из громкоговорителей донесся хриплый рев. Двери кабинета мгновенно повернулись, и из них выехал мистер Габриэль – в инвалидной коляске, которую подталкивала миссис Инман. Не физиотерапевт, не санитарка или добровольный помощник – сама миссис Инман, начальница службы медсестер. Сатин и Берта резко затормозили. У мистера Габриэля отвисла челюсть.

Миссис Инман произнесла:

– Леди?

Мэгги, схватившись за плечо Берты, вылезла из мешка.

– Ну ей-богу, – сказала она двум женщинам и отряхнула подол своей юбки.

– Известно ли вам, леди, что у нас проводилась учебная пожарная тревога?

– Да, мэм, – ответила Мэгги. Она всегда до смерти боялась строгих женщин.

– Понимаете ли вы, насколько серьезны и важны такие учения для дома престарелых?

Мэгги начала:

– Я просто…

– Будьте добры, Мэгги, отвезите Бена в его палату. Мы с вами поговорим позже, у меня в кабинете.

– Да, мэм, – сказала Мэгги.

И покатила мистера Габриэля к лифту. Когда она наклонилась, чтобы нажать на кнопку, рука ее скользнула по его плечу, и мистер Габриэль резко отстранился.

– Извините, – сказала Мэгги; он не ответил.

В лифте он молчал, хотя, может быть, лишь потому, что с ними ехал один из врачей. Впрочем, даже когда они поднялись на второй этаж и расстались с врачом, мистер Габриэль не проронил ни слова.

Холл выглядел так, словно по нему ураган пронесся, обычное после учебной тревоги дело. Все двери были распахнуты, пациенты бесцельно блуждали, персонал растаскивал по местам то, что случайно попало во время тревоги в палаты. Мэгги завезла мистера Габриэля в 206-ю. Его сосед еще не вернулся. Она поставила коляску у кровати. Мистер Габриэль сидел и молчал.

– О боже, – сказала Мэгги и усмехнулась.

Взгляд мистера Габриэля медленно обратился к ее лицу. Быть может, он сочтет ее подобием героини «Я люблю Люси» [6] – любящей повеселиться сумасбродкой, вечно пребывающей в приподнятом настроении? Увиденное им позволяло сделать и такой вывод. На самом деле Мэгги «Я люблю Люси» не нравился, сюжет казался ей слишком искусственным – головокружительные неудачи героини предопределенными, обещанными с самого начала. Но вдруг мистер Габриэль держался иного мнения?

– Я спустилась вниз, чтобы найти вас, – сказала Мэгги.

Он молча смотрел на нее.

– Беспокоилась за вас, – прибавила она.

«Так сильно, что решила покататься в тележке с грязным бельем?» – без обиняков сказал его взгляд.

И тут Мэгги, нагнувшейся, чтобы поставить коляску на тормоз, пришла в голову странная мысль. Ее породили морщины вокруг рта мистера Габриэля – глубокие складки, словно оттягивавшие кверху краешки губ. Такие же были и у Айры. Только потоньше. Они появлялись, когда Айра что-либо не одобрял. (Как правило, Мэгги.) И взгляд его становился точно таким же – сумрачным, трезвым, осуждающим.

Так ведь мистер Габриэль – это просто еще один Айра, вот и все. Такие же резкие, как у Айры, черты лица, такое же чувство собственного достоинства, такая же замкнутость, и по сей день физически привлекавшая ее. Он даже незамужнюю сестру содержит, готова поспорить, совершенно как Айра двух своих и дармоеда-отца. Признак благородства натуры, можно сказать. По сути дела, мистер Габриэль был ее попыткой найти более раннюю версию Айры. Ту, какую она знала в самом начале их брака, когда еще не начала разочаровываться в муже.