Пелам Вудхаус - Летняя гроза

Но Бидж, как мы помним, был тронут. Сэр Грегори дрожал, словно встретил змею на тропинке. Седьмой баронет принадлежал к тем, кто живет в свое удовольствие, а в тридцать один год, унаследовав титул от дяди, становится образцовым землевладельцем. Теперь, на пятом десятке, он собирался войти от Шропшира в палату общин.

С двадцати до тридцати, в это опасное десятилетие, он жил иначе и не хотел о том вспоминать. Тем не менее ему напомнили. Годы принесли некоторую тучность; и, как все тучные люди, он в горькие минуты пыхтел. Но пыхти не пыхти, заметку не сдуешь. Она глядела на него, когда дворецкий доложил о лорде Эмсворте и мистере Галахаде Трипвуде.

Сперва он незлобиво удивился – он знал, как оскорблен граф изменой своего свинаря, а с Галли разошелся лет двадцать назад. Потом он рассердился. Одной рукой писать позорные вещи, а другой, скажем так, спокойно ходить в дом! Он высокомерно поднялся, но Галахад нарушил молчание.

– Парслоу, – сказал он неприятным голосом, – ваши грехи вопиют к небу!

Баронет собирался холодно спросить, чему обязан визитом, но тут опешил и сказал:

– Э?

Галахад смотрел сквозь монокль, как смотрит повар на червя в салате; и удивление баронета снова сменилось гневом.

– Что вы порете? – вскричал он.

– Видишь его лицо? – спросил Галахад своего старшего брата.

– Смотрю… – отвечал лорд Эмсворт.

– Вина на нем написана.

Лорд Эмсворт с этим согласился. Галахад разомкнул руки, сурово сложенные на груди, и стукнул кулаком по столу.

– Берегитесь, Парслоу! – сказал он. – Думайте, прежде чем говорить. И не лгите. Мы знаем все.

Как низко ставил баронет разум своих гостей, явствует из того, что обратился он к лорду Эмсворту:

– Эмсворт! Объясните, что это такое! Что он порет?

– Вы знаете сами, – ответил граф, благоговейно глядя на брата.

– Еще бы не знать! – подхватил тот. – Парслоу, где свинья?

Сэр Грегори вспомнил, что ярость повышает давление.

– Свинья? – спросил он.

– Свинья.

– Какая?

– Ты послушай! Он еще спрашивает!

– Слушаю, – сказал граф.

– О чем вы оба говорите?

– Парслоу! – вскричал Галахад. – Гоните свинью, и немедленно!

– Императрицу! – прибавил лорд Эмсворт.

– Именно, Императрицу. Которую вы вчера украли.

Сэр Грегори медленно встал, не обращая внимания на грозный палец. Давление крутилось около ста пятидесяти.

– Вы серьезно…

– Парслоу, сядьте!

Баронет глотнул воздух.

– Я всегда знал, что вы, Эмсворт, тупы, как селезень…

– Кто?

– Селезень. Самец утки, – объяснил Галли. – Не отпирайтесь, Парслоу. Это ничего не даст.

– Не крал я никаких свиней. На что они мне?

Галахад фыркнул:

– А зачем кормить перед боем мою собаку? Чтобы вывести ее из игры. Вот и сейчас вы хотите убрать Императрицу. Мы видим вас насквозь, юный Парслоу. Мы вас читаем, как книгу.

Баронет плюнул на давление.

– Оба рехнулись! – вскричал он. – Сумасшедшие!

– Вы отдадите свинью?

– Нет у меня вашей свиньи!

– Это последнее слово?

– Не знаю никаких свиней!

– Нет, почему селезень? – спросил граф, долго размышлявший.

– Ну что ж, – сказал Галахад, – дело ваше. И все моя доброта! Сколько раз я думал: «Напишу». И тут же спохватывался: «А как же Парслоу? Ему будет неприятно». Все, хватит. Начну с нашей первой встречи, когда я пришел к Романо, а вы ходили с суповой миской и с веткой сельдерея, говоря при этом, что освящаете Бекингемский дворец. Вас, и только вас выгнали из «Европейского кафе» за то, что вы хотели заработать на шампанское, разыграв в лотерею свои штаны. Мало того, я расскажу про креветок.

Сэр Грегори закричал. Лицо его стало темно-лиловым. Теперь, на пятом десятке, он напоминал вельможу времен Регентства [20], но тут уподобился тому же вельможе, которого во время припадка апоплексии укусила в ногу оса.

– Да, – твердо повторил Галахад. – Полный вариант, без купюр.

– А что там с креветками, мой дорогой? – заволновался лорд Эмсворт.

– Не важно. Он знает. Если свинья не вернется до ночи, прочитаешь в моей книге.

– Да нет у меня свиньи! – взвыл сэр Грегори.

– Ха-ха!

– Я ее не видел с выставки!

– Хо!

– Я вообще не знал, что ее украли!

– Идем, Кларенс, – сказал Галахад.

– Идем?

– Да. Нам тут делать нечего. Уйдем отсюда, пока этот дом не поразила молния.

Рассыльный, прославленный своей учтивостью, прочитал карточку, которую вручил ему дородный посетитель, и посмотрел на посетителя с восторгом. Аристократию он любил, а потому постучался к хозяину.