Пелам Вудхаус - Летняя гроза

– Давай поговорим про Миллисент, – предложила добрая Сью. – Расскажи мне все, ладно?

– Когда мне было лет пять, – начал Хьюго, – я ходил к учителю танцев. Меня учили, как сейчас помню, перебрасывать мячик из одной руки в другую. Не люблю хвастаться, но все как один шептались: «Кто это? Кто это?»

– Она очень красивая?

– Дай мне мячик, и я бы тебе показал. Но кто меня поймет? Где мячики? Где шимми [13], в конце концов? Так циником станешь, честное слово!

– Расскажи мне про Миллисент!

– Минутку! Танцы, насколько я знаю, восходят к древним египтянам, которые полагали, что изобрел их бог Тот. Фригийские корибанты [14]плясали в честь какого-то типа, а на праздниках Реи Сильвии [15]римляне тоже не ленились. Но что теперь бог Тот! Выдумывают, придумывают… И так всегда. Был ли хоть миг в истории, когда несчастный, но вполне благонамеренный танцор не садился в лужу?

– Господи! – сказала Сью. – И это все потому, что ты наступил мне на ногу!

– Хьюго Кармоди не любит наступать на ноги, – сказал он. – И у него есть своя гордость. Слышала про отца Мариану?

– Нет.

– Мариана, Хорхе [16]. Тысяча двести что-то. Учился дома и в Лейпцигском университете. Увлечения: рыбная ловля, роспись рукописей, жевание какого-то корня. Неужели не слышала?

– Бог с ним. Расскажи лучше про Миллисент.

– Папаша Мариана считал, что танцы – смертный грех. Особенно он ополчился на сарабанду. Как я его понимаю! Без всяких сомнений, он учился плясать фанданго. Научился – и что же? Не танцуют, в моде сарабанда! Стоял он у стенки, стоял, и пожалуйста! Ты хотела узнать про Миллисент?

– Да.

– Лучшая девушка в мире.

– Правда?

– Еще какая! Это всем известно. Съезди в Шропшир.

– И она тебя любит?

– Между нами, – доверительно сказал Хьюго, – я тоже удивляюсь. Я не бросаю слов на ветер. И я тебе признаюсь: я ее не стою.

– Ты очень симпатичный!

– Возможно. Но ее – не стою. Она – это ангел, спустившийся тихим утром в сады старого замка, к лаврам и розам.

– Хьюго! Вот не знала, что ты еще и поэт!

– Тут станешь поэтом. Ты бы ее видела!

– Ты ее очень любишь?

Хьюго пылко хлебнул шампанского и выкатил глаза, словно служил в джазе у Леопольда.

– Безумно. А когда я вспомню, что я ее обманул…

– Обманул?

– Еще нет, но сейчас обману. Сейчас меня соединят с замком, и я скажу, что вот-вот лягу спать. Понимаешь, Миллисент не всегда правильно реагирует. Если что-то дойдет до ее перламутровых ушек…

– Понимаю. Ронни такой же.

Хьюго удивился:

– Ронни?

– Да.

– У него перламутровые ушки?

– Нет, он ревнует. Он просто взовьется, если узнает, что мы здесь были.

– Не узнает!

– Конечно. Потому я тебя и попросила: не говори ему.

– Кто, я? Мой девиз – «Молчание и тайна». Слава Богу, Миллисент никто не скажет. А, вон идет добрый вестник! Готово? – спросил он мальчика, подходившего к столу. – Ну, я недолго. Не скучай.

– Постараюсь, – сказала Сью.

Проводив его взглядом, она стала смотреть на пары. Глаза у нее сияли, щеки алели, и Перси Пилбем, притаившийся неподалеку, думал о том, что не видел ее такой красивой. Пропетляв между теми же парами, он сел на пустой стул. Некоторые просят разрешения у дамы; некоторые – но не все.

– Добрый вечер, – заметил Пилбем.

Сью оглянулась и увидела очень неприятного человека, сгустившегося из воздуха.

– Разрешите представиться, – сказал он, – Пилбем.

В этот самый миг Роналд Овербери Фиш в изящнейшем, но не вечернем костюме оглядывал ресторан пламенным взором.

Ронни добирался так долго до Лондона потому, что сперва что-то испортилось в машине, пришлось гнать ее обратно, чтобы шофер лорда Эмсворта все починил, а потом, у Оксфорда, он менял шину. К дому, где жила Сью, он подъехал, когда они с Хьюго входили в ресторан.

Двери она не открыла, и, жалея о том, что не послал телеграмму, Ронни собрался было пойти в свой клуб «Трутни», как вдруг увидел Бетфорда, привратника.

– Здрасс, мистер Фиш, – сказал Бетфорд.

– Здрасс, – ответил Ронни.

Они обменялись мнениями о погоде, а потом привратник произнес роковые слова:

– Мисс Браун ушла в ресторан, к какому-то Марио.

Он рассказал все – как звонил мистер Кармоди, как он случайно услышал…

– «Марио»? – уточнил Ронни. – Спасибо, Бетфорд. «Марио», а? Ясно.

Итон и Кембридж хорошо тренируют своих сынов. Привратник ничего не понял. Не ведая о том, что участвует в новом «Отелло», он вернулся к котлетам с картошкой, а Ронни, дрожа с головы до ног, направился к ресторану.