Пелам Вудхаус - Замок Бландинг

– Вот так! – сказал он небрежно, отряхивая пыль с пальцев. – Нет-нет, прошу вас! – продолжал он. – Сущий пустяк.

Ибо мать бросилась перед ним на колени и пыталась поцеловать его руку. Толкнула ее на это не только материнская любовь. Утром она подписала контракт, обеспечивавший ее дитятке семьдесят пять долларов в неделю за съемку в картине «Крохотные пальчики», и все эти нескончаемые, исполненные тревогой минуты ей чудилось аннулирование контракта.

Розали, рыдая, упала в объятия Монтроза:

– Ах, Монти!

– Ну-ну-ну!

– Как несправедлива я была к тебе!

– От ошибок никто не свободен.

– И я совершила ужасную ошибку, когда начала слушать вон того человека, – сказала Розали, метнув в капитана Фосдайка презрительнейший взгляд. – Только подумай! Столько нахвастал, а палец о палец не ударил, чтобы спасти бедное дитя!

– Ни единым пальцем?

– Ни единым.

– Нехорошо, Фосдайк, – попенял Монтроз. – Некрасиво получается. Концы с концами не сходятся, а?

– Фа! – сказал поставленный на место капитан, повернулся на каблуках и удалился. Он все еще крутил ус, но совершенно зря.

Розали прильнула к Монтрозу:

– Ты не ранен? Схватка была ужасной?

– Схватка? – Монтроз засмеялся. – О нет! Никакой схватки. Я сразу показал зверюге, что не потерплю ее штучек. С гориллами, как меня убедил мой опыт, вполне достаточно силы человеческого взгляда. Кстати, я на досуге поразмыслил и понял, что, возможно, мне не следовало так противиться твоему плану. Я все еще предпочел бы обряд бракосочетания в какой-нибудь тихой церквушке, но, если тебе хочется, чтобы обряд был совершен в клетке этой зверюги, я буду в восторге.

Она задрожала:

– Я не смогла бы. Мне было бы страшно!

Монтроз понимающе улыбнулся.

– Ну что же, – сказал он, – не так уж неестественно, если женщина нежного воспитания уступит в твердости духа более закаленному мужчине. Не уйти ли нам отсюда? Я хочу заглянуть к мистеру Шнелленхамеру и договориться о прибавке. Ты подождешь, пока я загляну в его кабинет?

– Мой герой! – прошептала Розали.

© Перевод. И.Г. Гурова, наследники, 2011.

Фредди Трипвуд, младший сын лорда Эмсворта, женатый на очаровательной дочери самого Доналдсона (Лонг-Айленд, Н.-Й.) и посланный тестем в Англию, чтобы продавать собачий корм, естественно, подумал о своей тете Джорджиане. Вот кто, думал он, разбирается в этом корме. Когда Фредди еще жил дома, она держала четырех китайских мопсов, двух шпицев, одну борзую, одного эрдельтерьера, одного терьера йоркширского и пять – селихемских. Если уж это не рынок, я не знаю, где его искать! Тетина семья, все еще думал Фредди, потянет по меньшей мере пять упаковок в день.

Вступив на родную землю, он кинулся к тете и, грустно уходя от нее, встретил Тушу Бингэма, с которым учился в Оксфорде. Прошло уже несколько лет с тех пор как на соревнованиях тот кричал в мегафон всякие грубые вещи, но Фредди его сразу узнал, несмотря на то что время превратило его в пастора. Огромная туша была обтянута черным, а воротничок держался неведомо как, видимо – усилием воли.

– Туша! – закричал Фредди, отринув свою печаль. Преподобный Руперт Бингэм был приветлив, но озабочен, так озабочен и подавлен, словно обнаружил в своей пастве раскол.

– Здравствуй, Фредди, – сказал он. – Давно я тебя не видел. Выглядишь хорошо.

– Еще бы, старик, еще бы! – воскликнул Фредди. – Как живешь?

– Спасибо, неплохо, – еще мрачнее ответил пастор. – Что ты делал в этом доме?

– Предлагал собачий корм.

– Ты предлагаешь корм?

– Продаю, если у людей хватает ума его купить. Хватило ума у тети? Нет и нет, хотя я говорил целый час.

– Не знал, что ты племянник леди Олсоп.

– Да? А я думал, весь Лондон это знает.

– Она не говорила обо мне?

– О тебе? Ой Господи! Так это ты – нищий, в которого влюбилась Гертруда?

– Да.

– А, черт!

– Я ее люблю, – сказал преподобный Руперт. – Никто еще никого…

– Ясно. Знаю. Было. И она тоже?

– Да. Но ее отослали в Бландинг.

– Нехорошо. Что там – подло! А почему ты нищий? Где десятина?

– У меня очень бедный приход.

– Бедный?

– Да, очень.

– М-да… Что ж ты будешь делать?

– Попытаюсь уговорить твою тетю.

– Не советую, – сказал Фредди. – Я же ее не уговорил! Придумаем что-нибудь еще. Значит, Гертруда в замке… Для нашей семьи он вроде Бастилии. Влюбится кто-нибудь – и все, в замок! Отец очень жалуется. Да, надо поразмыслить…

Они дошли до Парк-стрит. Рабочие долбили мостовую пневматическими молотками, но их никто не слышал. Мозги у Фредди тарахтели громче.