Пелам Вудхаус - Держим удар, Дживс!

Разумеется, я прекрасно понимал, что от всех этих разговоров мое положение в доме Бассетов станет еще неприятнее, но бывают минуты, когда необходимо пустить в дело нож хирурга. Кроме того, меня поддерживала мысль, что, как только я смогу выбраться из-за дивана, будет проще простого прокрасться туда, где меня уже ждет, закусив удила, автомобиль, и рвануть в Лондон, не задерживаясь, чтобы попрощаться и поблагодарить за гостеприимство. Таким образом я сразу избавлюсь от всех возможных неприятностей.

Мадлен все никак не могла успокоиться.

– О Господи! О Боже мой! – причитала она.

– Да, мисс.

– Какой удар!

– Мне понятны ваши чувства, мисс.

– Вы давно об этом знали?

– С тех пор как поступил в услужение к мистеру Вустеру.

– О Боже, Боже мой! Благодарю вас, Дживс.

– Не за что, мисс.

Должно быть, Дживс дематериализовался – интересно, уместен ли тут этот глагол? – ибо наступила полная тишина, и какое-то время ничего не происходило, не считая того, что у меня защекотало в носу. Не пожалел бы десяти соверенов, лишь бы чихнуть, однако подобный поступок, безусловно, не укладывался в рамки принятого мной стратегического курса.

И я продолжал тихо сидеть, скрючившись в своей норе и размышляя о том о сем, как вдруг дверь снова отворилась: в гостиную явились участники массовой сцены. Я насчитал три пары ног и вывел заключение, что они принадлежат Споду, папаше Бассету и Планку.

Спод, если помните, ушел за папашей Бассетом, а Планк, вероятно, увязался за ними в надежде пропустить рюмку-другую на посошок.

Спод заговорил первым, и в его голосе слышалось торжество победителя, застукавшего на месте преступления опасного соперника.

– А вот и мы, – сказал он. – Я привел сэра Уоткина, чтобы он подтвердил мои слова о том, что Вустер – жалкий воришка, который тащит все, что не приколочено гвоздями. Согласны со мной, сэр Уоткин?

– Конечно, Родерик. Не далее как месяц назад он со своей теткой похитил у меня корову-сливочник.

– Что это еще за корова-сливочник? – поинтересовался Планк.

– Серебряный кувшинчик для сливок, жемчужина моей коллекции.

– Неужели им удалось улизнуть?

– Да.

– Ах, – сказал Планк. – В таком случае мне необходимо выпить виски с содовой.

Папаша Бассет вошел в раж. Его голос заглушил шипение сифона, которым орудовал Планк.

– Только по милости провидения Вустер не похитил у меня зонт в тот раз, на Бромптон-роуд. Самый большой порок этого молодого человека состоит в том, что он не ведает разницы между meum и tuum [9]. Однажды он предстал передо мной в суде по обвинению в краже каски у полисмена. Не устаю сожалеть, что тогда я ограничился всего лишь штрафом в пять фунтов.

– Неуместная доброта, – припечатал Спод.

– Я и сам это чувствую, Родерик. Суровое наказание могло бы сослужить Вустеру хорошую службу.

– Таким типам ничего не должно сходить с рук, – сказал Планк. – В Мозамбике у меня был мальчик-слуга. Так он повадился таскать у меня сигары. Я по глупости его простил – он меня заверил, что больше этого не повторится, так как он уверовал в Бога. Недели не прошло, как мальчишка удрал, прихватив ящик гаванских сигар и мою вставную челюсть, которую продал соседнему туземном вождю. Чтобы получить ее назад, пришлось пожертвовать ящиком контрабандного джина и двумя нитками бус. Строгость и еще раз строгость. Железная рука. Иного не дано, все прочее воспринимается как признак слабости.

Мадлен всхлипнула, во всяком случае, звук, который мне послышался, был похож на всхлип.

– Но, папа…

– Да?

– Как я понимаю, Берти ничего не может с собой поделать.

– Но, дитя мое, именно за эту привычку потакать своим склонностям и тащить все, что под руку попадется, мы его и осуждаем.

– Я хотела сказать, что у него клептомания.

– Да ну? Кто тебе сказал?

– Дживс.

– Странно. Почему об этом зашла речь?

– Потому что Дживс отдал мне это. Он ее нашел в комнате у Берти. Он был очень встревожен.

Последовало молчание, я бы сказал – ошеломленное молчание. Потом папаша Бассет воскликнул: «Боже правый!», Спод произнес: «Боже мой!», а Планк проговорил с удивлением: «Но это же та самая статуэтка, которую я продал вам, Бассет, помните?» Мадлен снова всхлипнула, а у меня опять защекотало в носу.

– Поразительно! – сказал папаша Бассет. – Говоришь, Дживс ее нашел в комнате Вустера?

– Да, под стопкой белья.

Папаша Бассет крякнул, точно издыхающая утка:

– Как правы были вы, Родерик! Вы ведь мне говорили, что Вустер явился сюда, чтобы похитить статуэтку. Но не понимаю, как он проник в комнату, где хранится коллекция.