Эрнест Хемингуэй - Победитель не получает ничего. Мужчины без женщин (сборник)

– Отлично, – сказал Ник. Он был рад узнать, что Пара жив-здоров. – Тогда пошли в штаб батальона.

Когда Ник покидал пределы города, три шрапнельных снаряда разорвались справа высоко над разрушенными домами, и с тех пор обстрел не возобновлялся ни разу. Но у этого младшего офицера было такое выражение лица, какое бывает у человека в разгар артобстрела, – такое же напряженное. И голос звучал неестественно. Его пистолет нервировал Ника.

– Уберите его, – повторил он. – Между ними и вами – целая река.

– Если бы я считал, что вы шпион, я бы уже давно вас пристрелил, – сказал младший лейтенант.

– Ну ладно, – сказал Ник. – Пошли в штаб батальона. – Этот офицер очень его нервировал.

В блиндаже, служившем штабом батальона, занимавший майорскую должность капитан Паравичини, еще более худой и еще больше похожий на англичанина, чем прежде, встал из-за стола, когда Ник с порога взял под козырек.

– Привет, – сказал он. – Тебя не узнать. Что ты делаешь в этой форме?

– Меня в нее обрядили.

– Я очень рад тебя видеть, Николо.

– Взаимно. Вы хорошо выглядите. Как прошло представление?

– Мы провели наступление отлично. Правда. Отличное наступление. Я тебе покажу. Смотри.

Он продемонстрировал по карте, как развивалось наступление.

– Я ехал из Форначи, – сказал Ник. – И видел, как оно проходило. Действительно здорово.

– Исключительно. Совершенно исключительно. Ты прикомандирован к нашему полку?

– Нет. Мне предписано объехать позиции и продемонстрировать форму.

– Ну и задание.

– Предполагается, что, увидев одного американца в форме, люди поверят, что другие на подходе.

– А откуда им знать, что эта форма американская?

– Вы им сообщите.

– А-а! Ну да, понятно. Я отряжу капрала, который будет тебя сопровождать, и ты проедешь с ним по всей передовой.

– Как какой-нибудь политик-трепач, – сказал Ник.

– В штатском ты бы выглядел гораздо солидней. Штатская одежда придает солидности.

– Особенно если в шляпе, – сказал Ник.

– В велюровой, с вмятиной на тулье, – подхватил капитан.

– Вообще-то карманы у меня должны быть набиты сигаретами, почтовыми открытками и прочей чепухой, – сказал Ник. – А вещмешок – шоколадом. И все это я должен раздавать, сопровождая добрым словом и дружеским похлопыванием по спине. Но ни сигарет, ни открыток, ни шоколада у них не оказалось. Поэтому мне велели просто послоняться тут.

– Уверен, твое появление и без того окажет воодушевляющее воздействие на войска.

– Не надо, – сказал Ник. – Меня и так воротит от всего этого. В принципе я должен был бы привезти вам бутылку коньяка.

– В принципе, – сказал Пара и в первый раз улыбнулся, обнажив желтые зубы. – Какое милое выражение. Хочешь стаканчик граппы?

– Нет, благодарю, – сказал Ник.

– Она совсем без эфира.

– У меня тот вкус до сих пор на языке стоит.

Ник вдруг все отчетливо вспомнил.

– Знаешь, у меня даже мысли не было о том, что ты пьян, пока ты не разболтался на обратном пути в грузовике.

– Я надирался тогда перед каждой атакой, – сказал Ник.

– А я вот не могу, – сказал Пара. – Напился было перед первым боем, перед самым первым, но от этого у меня только случилось расстройство желудка, а потом страшно мучила жажда.

– Вам это не нужно.

– В бою ты гораздо храбрей меня.

– Нет, – сказал Ник. – Я себя знаю и предпочитаю надираться. И не стыжусь этого.

– Я никогда не видел тебя пьяным.

– Разве? – сказал Ник. – Никогда? Даже в ту ночь, когда мы ехали из Местре в Портогранде и я захотел спать и принял велосипед за одеяло и натянул его на себя до самого подбородка?

– То было не на передовой.

– Давайте не будем обо мне, – сказал Ник. – Этот предмет я знаю слишком хорошо, чтобы у меня было желание обсуждать его дальше.

– Ты можешь немного здесь задержаться, – сказал Паравичини. – Поспи, если хочешь. Там, снаружи, еще слишком жарко. А эту берлогу даже бомбы не пробили.

– Да, думаю, особой спешки нет.

– Ну, а если откровенно, как ты?

– Прекрасно. У меня абсолютно все в порядке.

– Нет, я серьезно.

– У меня все в порядке. Разве что спать без света пока не могу. Но и только.

– Я же говорил, что нужна трепанация. Я не врач, но это знаю точно.

– Ну, они решили, что лучше подождать, пока само пройдет, вот я с этим и живу. А что? По-вашему, я выгляжу чокнутым?

– Выглядишь ты превосходно.

– Чертовски неприятно, когда тебя официально признают психом, – сказал Ник. – Никто больше в тебя не верит.