Пелам Вудхаус - Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие

Мортимер никогда не обещал стать первоклассным гольфистом, но все же освоил парочку ударов на очень приличном уровне. Например, он совсем неплохо управлялся с легким айроном и очень уверенно работал с паттером. Теперь, после несчастья, он скатился к первоначальному уровню. Больно было смотреть, как Мортимер, исхудавший, с измученным, равнодушным взглядом из-за очков, стоит у ти и не может попасть по мячу несколько раз кряду. Казалось, он научился бить в правильном направлении, однако теперь его мячи снова стали отклоняться вправо, да так, что к списку естественных преград поля впору было добавлять ящик с песком на стартовых площадках. Те мячи, что не отклонялись вправо, уходили влево. Я слышал, как-то раз у шестой лунки он попал мячом в кэдди, который стоял сзади. Про глубокую песчаную ловушку перед седьмым грином и говорить нечего – он в ней столько возился, что члены комитета уже подумывали, не пора ли взимать с него небольшую еженедельную арендную плату.

Человек состоятельный, он жил в то время на сущие гроши. Довольно много уходило на мячи для гольфа, но львиную долю дохода он тратил на поиски жены. Мортимер давал объявления во все газеты. Он нанял частных сыщиков. Он даже, переборов отвращение, побывал на всех крокетных матчах страны. Среди игроков ее не было. Думаю, это в какой-то мере его утешило: значит, где бы она ни была и что бы ни делала, она не пала еще ниже.

Прошло лето, миновала осень. Настала зима. Дни стали мрачными и холодными, выпал необычно ранний и обильный снег, и про гольф пришлось забыть. Мортимер проводил все время дома, мрачно глядя в окно на укрывшее землю белое покрывало.

Наступил канун Рождества.

Молодой человек беспокойно заерзал в кресле. Его лицо вытянулось и помрачнело.

– Душераздирающая история, – сказал он.

– Еще бы, – согласился старейшина.

– Послушайте, – твердо произнес молодой человек, – скажите честно, как мужчина мужчине. Мортимер нашел ее мертвой и занесенной снегом, а на ее лице застыла еле заметная, такая знакомая ему милая улыбка? Если так, то я пойду домой.

– Ничего подобного, – возразил старейшина.

– Правда? Вы не огорошите меня такой концовкой?

– Нет-нет!

Молодой человек облегченно вздохнул.

– Вы сами начали про белое покрывало, вот я и заподозрил неладное.

Мудрый Наставник продолжил:

– Был Рождественский сочельник. Весь день валил снег, и к вечеру землю устлал глубокий белый покров. Мортимер Стерджис, скромно поужинав (потеряв жену, и к тому же не имея возможности играть в гольф, он лишился аппетита), сидел в гостиной и уныло полировал свой джиггер. Вскоре, устав от этого привычного занятия, он отложил клюшку в сторону и подошел к двери посмотреть, не ожидается ли оттепель. Увы, нет. Морозило; снег громко скрипел под ногами; черное небо блестело холодными звездами. Надо скорее собираться и ехать на юг Франции, подумал Мортимер и уже хотел закрыть дверь, как вдруг ему послышался слабый и далекий голос:

– Мортимер!

Неужели показалось?

– Мортимер!

Он затрепетал с головы до пят. Это не ошибка. Он слышал голос; такой знакомый голос жены доносился откуда-то от садовой калитки. По голосу всегда непросто определить расстояние, но Мортимер оценил его как два удара: короткий мэши-нибликом и совсем легкий патт.

В следующий миг он уже со всех ног бежал по заснеженной тропинке. Вдруг его сердце замерло. Что это там, темное, на земле у калитки? Мортимер приблизился и протянул руки. Это было тело человека. Дрожащими пальцами он зажег спичку, но она тут же потухла, зажег вторую – тоже потухла. Третья разгорелась ярким огнем. Склонившись, Мортимер увидел жену. Она лежала, холодная и окоченевшая, и на ее лице застыла еле заметная, такая знакомая ему милая улыбка.

Молодой человек решительно встал и взял свою сумку для гольфа.

– На мой взгляд, это подлый прием, – сказал он. – Вы же обещали…

Мудрый Наставник жестом указал ему на кресло:

– Не бойтесь! Она просто упала в обморок.

– Вы сказали, что она была холодной.

– А вы бы не были, лежа на снегу?

– И окоченевшей.

– Миссис Стерджис окоченела из-за отвратительной работы железнодорожного транспорта. Были праздники, и ей пришлось идти пешком от самой станции – целых восемь миль. Присядьте и дайте мне дорассказать.

С нежным благоговением Мортимер поднял ее и понес к дому. На полдороге он поскользнулся на обледеневшей тропинке и упал, ободрав голень и выронив на снег свою драгоценную ношу.