Пелам Вудхаус - Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие

Царь в сопровождении визиря углубился в сад. На челе сановника лежала печать сомнения. Он лихорадочно размышлял о том, как отнесется сильная церковная партия к желанию Мерольхасара взять на вооружение еще одну религию. Конечно, жрецы будут недовольны, а в те времена даже монарху было опасно вызывать неодобрение церкви. Всем был хорош Мерольхасар, но вот к жрецам мог бы проявлять чуточку больше внимания. Всего несколько лун назад верховный жрец Чета жаловался визирю на качество мяса, что царь присылает для жертвоприношений. «Он может ничего не смыслить в мирских делах, – говорил его преподобие, – но уж коли владыка не видит разницы между свежими жертвами отечественного производства и замороженными импортными, самое время вывести его из заблуждения». Если вдобавок царь станет поклоняться Гоуфу, дело и вовсе примет скверный оборот.

Мерольхасар пристально разглядывал бородатого иноземца. Второй камень попал прямиком на террасу. Царь так и ахнул. Глаза заблестели, дыхание участилось.

– Кажется, это несложно, – вырвалось у него.

– Ха, – отозвался бородач.

– Думаю, у меня получится, – с жаром выпалил царь, – клянусь восемью зелеными богами великой горы, получится! Священным огнем, что день и ночь горит пред жертвенником Бела, клянусь – получится! Чет меня возьми! А ну, дай сюда тяпку.

– Грхм, – хмыкнул в ответ бородач.

В этом непонятном возгласе царю послышалась насмешка, и кровь его закипела от возмущения. Он крепко схватил мотыгу и поднял ее, твердо стоя на широко расставленных ногах. Именно в такой позе изобразил его в свое время придворный скульптор – статуя «Наш царь-атлет» по праву считалась одной из главных достопримечательностей столицы. Впрочем, на чужестранца это не произвело никакого впечатления. Он немузыкально рассмеялся.

– Вот дур-рья башка, – сказал шотландец, – ишь, раскор-рячился.

Царственное самолюбие было задето. Вообще-то всем полагалось восхищаться этой позой.

– Так я убиваю львов, – пояснил Мерольхасар и процитировал знаменитый трактат Нимрода, один из лучших спортивных учебников того времени: «замахиваясь копьем на льва, распределяйте вес тела так, чтобы на обе ноги приходилась равная нагрузка».

– Так ить нету здесь львоф-то. Вишь как. Откелева им здесь взяться-то? Эт гоуф.

В этот миг на царя снизошло необычайное смирение. Одним из первых он пережил то чувство, которое и в наши дни не дает покоя многим достойным мужам. Словно неразумное дитя, Мерольхасар готов был с жадностью ловить каждое слово умудренного наставника. Кто из нас, делая первые шаги на поле для гольфа, не испытывал потрясения от того, что непонятно, куда деть собственные ноги, а на руках, кажется, растут сплошь большие пальцы?

– О благороднейший и наидобрейший, – робко попросил Мерольхасар, – научи меня.

– Хват с перехлестом, пр-риоткрой стойку, не дергайся, не вер-рти головой, не своди глассмяча.

– Чего-чего не сводить? – в изумлении переспросил царь.

– Осмелюсь предположить, о мой повелитель, – сообразил визирь, – этот человек покорнейше просит устремить высочайший взор на мяч.

– Ах, вон оно что, – уразумел Мерольхасар.

Так начался первый урок гольфа в стране Оум.

Тем временем придворные на террасе обсуждали последние новости. Строго говоря, о неразделенной любви Мерольхасара знать никому не полагалось, но ведь известно, как распространяются слухи. Великий визирь по секрету сообщит Главному казначею, Главный казначей на ушко шепнет Верховному опекуну любимой собачки его величества, тот, в свою очередь, передаст новость Почетному блюстителю монаршего гардероба при условии, что все останется между ними. Так, не успеешь оглянуться, – о государственной тайне уже вовсю судачат на кухнях, а газетчики вытесывают на булыжниках свежий номер «Дворцовых новостей».

– Короче, – слово взял Почетный блюститель монаршего гардероба, – надо его развеселить.

Раздались возгласы одобрения. По тем временам, когда нет-нет, да и казнят кого-нибудь, ни в коем случае нельзя было позволять монарху томиться от скуки.

– Но как? – развел руками Главный казначей.

– Придумал, – заявил Верховный опекун любимой собачки его величества, – подошлем к нему менестрелей.

– Но-но, а что сразу нас-то? – запротестовал Старший менестрель.

– Не говори глупости, – возразил Главный казначей, – это ради вашего же, как, впрочем, и нашего, блага. Он давеча спрашивал, почему в последнее время совсем не слышно музыки. Велел мне выяснить, за что, по вашему мнению, вы получаете деньги. Если менестрели только и могут, что дрыхнуть да объедаться в царской столовой, то он, дескать, с вами быстро разберется.