Пелам Вудхаус - Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие

– Не выйдет за меня ради бабушки?

– Дедушки.

– Знаете что, – сказал Эрнест Плинлемон, – видимо, у меня мало шансов.

– Немного. Конечно, если бы вы стукнули ее по голове тяжелой клюшкой…

Он сердито нахмурился.

– Ни за что! Запомните, я ее не стукну. Лучше попробую забыть.

– Да, ничего другого не остается.

– Сотру ее образ из памяти. Уйду в работу. Буду дольше сидеть в офисе. И, – он заставил себя бодро улыбнуться, – в конце концов, есть гольф.

– Молодец, Эрнест! – воскликнул я. – Да, есть гольф. Судя по вашей игре, вы можете получить медаль.

Очки его засияли тем сиянием, которого я жду от моих молодых подопечных.

– Вы думаете?

– Конечно. Только тренируйтесь как следует.

– Уж я потренируюсь! Всю жизнь мечтал о медали. Одно плохо: надеялся рассказывать об этом внукам. Теперь их вроде не будет.

– Расскажете внукам друзей.

– И то верно. Что ж, хорошо. С этой минуты – никакой любви, только гольф.

Признаюсь, подбадривая его, я немного кривил душой. У нас было по меньшей мере три игрока, которые могли его превзойти, – Альфред Джакс, Уилберфорс Брим и Джордж Пибоди.

Однако, глядя на то, как он тренируется, я чувствовал, что не зря приукрасил правду. Упорная тренировка укрепляет душу, и мне показалось, что Эрнест Плинлемон становится все сильнее. Это подтвердил один случай.

Я спокойно курил на террасе, когда из клуба вышла Кларисса, чем-то расстроенная. Прекрасные брови хмурились, из носа вырывался свист, словно из кипящего чайника.

– Червяк, – сказала она.

– Простите?

– Жалкий микроб!

– Вы имеете в виду…

– Эту очкастую бациллу. Стрептококка с фарами. Певца деревьев. Словом, Плинлемона. Ну и наглость!

– Чем он вас так раздосадовал?

– Понимаете, я попросила его отвезти завтра тетю на дневной концерт. А он говорит: «Не могу».

– Дорогая моя, завтра – летний матч на медаль.

– Во имя всех бородатых богов, это еще что такое?

Я объяснил.

– Что? – вскричала она. – Значит, он отказался из-за этого дурацкого гольфа? Ну, знаете! Это… это… В жизни такого не слышала.

Она удалилась, кипя, словно восточная царица, не поладившая с прислугой, а я снова закурил. Мне стало легче. Я гордился Эрнестом. Несомненно, он вспомнил, что он мужчина и игрок. Если ему достанется медаль, чары Клариссы рассеются. Я много раз это видел. Делая ту или иную ошибку, игроки падают духом и, утратив форму, влюбляются. Потом приходит успех, и они забывают о предмете своей любви. Знакомство с человеческой природой подсказывало мне: если Эрнест каким-то чудом получит эту медаль, у него не останется времени на мечты о Клариссе. Все силы, все время уйдут на то, чтобы гандикап опустился до нуля.

Тем самым наутро я был рад, что погода хороша и ветерок ласков. Это означало, что игра будет проходить в обстоятельствах, благоприятствующих Эрнесту. Дождь или сильный ветер ему мешали. Сегодня поистине был его день.

Так и оказалось. Очки его светились верой в себя, когда он сразу послал мяч на значительное расстояние. В лунку он загнал его с четырех ударов, что неплохо.

Будь я моложе и прытче, я бы следил за всей игрой, но теперь мне как-то удобней в кресле и я полагаюсь на донесения, поступающие с места сражений. Так я узнал, что самые опасные соперники – далеко не в форме. Удары их слабы. Уилберфорс Брим утопил два мяча в озере. Вскоре после этого мне доложили, что Уилберфорс Брим сдался; Джордж Пибоди, продвигаясь к одиннадцатой лунке, напоролся на жестянку из-под сардин; Альфред Джакс будет счастлив, если уложится в девяносто ударов.

– Все трое – псу под хвост, – сказал Александр Бассетт, мой информатор.

– Странно.

– Не очень. Я случайно слышал, что эта Кларисса за вчерашний вечер отказала одному за другим. Они, конечно, расстроились. Сами знаете, если сердце разбито, нет-нет, да и промажешь.

Конечно, я огорчился – все же неприятно, когда игроков с гандикапом ноль касается беда, но быстро оправился, подумав, как это важно для Эрнеста. Мало ли что бывает, но теперь победа обеспечена. Следующая фраза подкрепила мои надежды.

– Плинлемон хорошо играет, – сказал Александр. – Размеренно и красиво. Теперь, когда тигров нет, я ставлю на него. Правда, есть одна опасность, какой-то Перкинс с гандикапом двадцать четыре. Говорят, он таит сюрпризы.

Бассетт ушел, чтобы вести дальнейшие наблюдения, а я, вероятно, задремал, потому что, открыв глаза, увидел, что солнце – намного ниже. Стало прохладнее. Я подумал, что матч завершается, и поднялся было, чтобы пойти к последней лунке, но тут на пригорке показалась Кларисса.