Джеймс Кервуд - Бродяги Севера (сборник)

Селия вернулась к столу с листочком бумаги и с карандашом. С веселым видом она протянула Филиппу этот листок. Наконец-то они нашли способ говорить! На бумажке была почти по-детски нарисована голова оленя. Это значило, что Брэм отправился на охоту.

Но уйдя, он оставил в качестве их телохранителей десять волков. Теперь Филипп уже больше не сомневался. И Селия и он были не гостями у сумасшедшего, а его пленниками.

После того как Брэм со своими спутниками скрылся по ту сторону калитки, Филипп еще долго не отходил от окна и думал. Он почти совсем забыл о девушке, которая стояла позади него. С тех самых пор, как Пьер Брео в первый раз заинтересовал его золотой петлей, он еще ни разу не стоял так близко, лицом к лицу, с неразрешимой загадкой, как теперь. Был ли Брэм Джонсон на самом деле сумасшедшим или только прикидывался? Этот вопрос предстал перед ним с такой неожиданностью, что он даже вздрогнул от удивления. Из далекого прошлого к нему донесся ясно и отчетливо голос: «Сумасшедший не забывает никогда!» Это был голос знаменитого врача по нервным болезням, с которым он когда-то беседовал о том, нормален ли вообще человек, совершивший преступление, взволновавшее все общественное мнение. И он знал, что эти слова были верны. Раз сумасшедшим овладела какая-нибудь идея, он уже никогда не забудет о ней. Она становится его властительницей, частью его существования. В его больном мозгу подозрительность не умирает никогда. Страх преследования вечно следует за ним как тень. Ненависть не покидает его ни на одну минуту.

Если Брэм действительно сумасшедший, то зачем он ведет такую игру? Он чуть не убил Филиппа за обладание его съестными припасами, а теперь вдруг оставил все в его распоряжении! Сотни раз вспыхивавшее в его глазах подозрение вдруг сменялось спокойствием и тупым равнодушием. Была ли эта его подозрительность настоящей и не было ли это равнодушие притворным? И если оно было притворным, то с какой целью?

Теперь он был уверен, что Брэм не обижал девушку, чего он так боялся. В том, что этот человек-волк держал ее у себя в плену, физические желания роли не играли. Сама Селия дала Филиппу это понять. И все-таки, несмотря на это, он то и дело улавливал в глазах Брэма выражение чисто звериного, немого к ней обожания. Даже и в том случае, если бы Филипп заподозрил чистоту его отношений к Селии, то и тогда ему пришлось бы отбросить в сторону эти свои подозрения, так как являлся бы вопрос: разве потерпел бы Брэм в своем доме соперника и смог ли бы он оставить их одних?

Он стоял у окна, смотрел во двор, и ум его быстро заработал. Нет, он больше не намерен разыгрывать из себя какую-то безвольную пешку! Довольно уже Брэм поиздевался над ним! Теперь он знает, как ему поступать, как бы ни вмешивалась в это дело эта таинственная девица! Столько уже раз ему представлялся случай отвратить от себя удар, который в конце концов сделал его рабом и пленником этого безумца! Теперь он сам использует свой последний удар и останется победителем или будет побежден!

С решительным видом он посмотрел на Селию. Она внимательно следила за ним, и ему показалось, что она догадалась, о чем он думал. Первой его мыслью было использовать отсутствие Брэма, чтобы обыскать его жилище. И он употребил все усилия, чтобы Селия его поняла.

– Вероятно, вы уже делали это не раз и без меня! – сказал он ей. – Я не сомневаюсь в этом. Должно быть, не найдется уголка, который бы вы еще не обыскали. Но мне думается, что я мог бы наткнуться на что-нибудь такое, на что вы просто не обратили внимания, на что-нибудь интересное.

Она последовала за ним. Он начал с каждой стены и тщательно все их осмотрел, стараясь найти в них какое-нибудь потайное местечко. Затем он исследовал пол. Но все его поиски, на которые он потратил целых полчаса, оказались тщетными. Он даже вскрикнул от радости, когда в старом хламе в пыльном углу вдруг нашел старинной системы револьвер. Но он оказался разряженным, а патронов к нему не нашлось. Наконец больше уже ничего не осталось необысканным, за исключением постели самого Брэма. В ней, под шкурой, были найдены три петли из волос Селии, и только.

– Не будем трогать их, – сказал Филипп, покрывая их снова медвежьей шкурой. – Соблюдем этикет даже по отношению к Брэму. Пусть он не догадывается ни о чем. Только сумасшедший и может заниматься такими делами. А впрочем…

И вдруг он загадочно посмотрел на Селию.