Джеймс Кервуд - Бродяги Севера (сборник)

В этом молчании Бари и принялся за охоту. Он вспугнул целое семейство куропаток, но они улетели от него. Он погнался за кроликом, который оказался шустрее его. Целый час ему не везло. Тогда до него донесся звук, который заставил его задрожать от кончика носа до хвоста. Он вдруг оказался около ночлега Мак-Таггарта и услышал, как кролик пытается высвободиться из силка. Бари вышел на открытое пространство и здесь увидел ту удивительную пантомиму, которую разыгрывал пойманный кролик. Бари заинтересовался ею и на минуту остановился. Оказалось, что кролик просунул свою пушистую голову сквозь петлю, и при первом же его прыжке от страха в сторону ветка сосны, к которой был прикреплен проволочный силок, выпрямилась и поднялась кверху, так что кролик повис в воздухе и только кончиками задних лапок стоял на земле. Таким образом он казался танцевавшим на задних лапах, в то время как петля все туже и туже стягивала ему шею. Бари пришел от этой пляски в восторг. Он, конечно, не мог догадываться о той роли, которую играли в этой любопытной пляске проволока и ветка сосны. Все, что он мог видеть воочию, это были прыжки и пируэты кролика на задних лапках, смешные, но вовсе ему несвойственные. Возможно, что Бари принял это за своеобразную игру. Тем не менее он не посмотрел в эту минуту на кролика так, как смотрел до сих пор на Умиска. Опыт и инстинкт подсказали ему, что кролик представлял собою очень вкусную пищу, и, недолго думая, он бросился на свою добычу.

Почти уже полумертвый, кролик не оказал ему ни малейшего сопротивления, и при свете звезд Бари покончил с ним и целых полчаса после этого наслаждался.

Буш Мак-Таггарт не услышал ни малейшего звука, потому что петля, в которую попался кролик, отстояла от него дальше, чем все другие. Он сидел перед потухавшими угольями своего костра, прислонившись спиною к дереву, покуривал свою черную трубку и нецеломудренно мечтал о Нипизе, когда Бари отправился далее. Теперь уж он не имел ни малейшего желания охотиться. Он был уже совершенно сыт. Но он все еще внюхивался в пространство и безгранично радовался тишине и светлой ночи. Он шел по кроличьей тропе, пока не добрался наконец до того места, где два свалившихся бревна оставляли между собою проход не шире его тела. Он протиснулся сквозь него, и что-то вдруг стянуло ему шею. Послышался треск, и Бари вдруг взлетел на воздух и, сам не понимая, что случилось, оказался стоявшим на задних лапах. Он хотел залаять, но в его горле послышалось вместо лая какое-то хрипение, и в следующий затем момент он разыгрывал такую же пантомиму, как и покойный кролик, который был таким образом отомщен. Чтобы окончательно не лишиться жизни, Бари поневоле должен был танцевать, а петля все туже и туже стягивала ему горло. Когда он старался натянуть проволоку и обвисал на ней, пользуясь тяжестью своего тела, то и ветка сосны очень услужливо поддавалась вместе с ним вниз, к земле, а когда он снова подскакивал, то и она выпрямлялась и высоко вздергивала его кверху. Он яростно боролся. Было чудом, что такая тоненькая проволока могла его удерживать. Еще несколько секунд – и она, наверное, лопнула бы или оборвалась, но Мак-Таггарт был уже тут как тут. Он схватил одеяло и тяжелую палку и бросился к силку. Такого шума, какой доносился до него, кролик производить не мог. Это должен был быть или барсук, или рысь, или лисица, или же молодой волк.

Увидев висевшего на конце проволоки Бари, он принял его сперва за волка. Он сбросил с себя одеяло и уже взмахнул своей дубинкой. И если бы на небе были облака или не так ярко светили звезды, то Бари постигла бы та же участь, что и кролика: он поплатился бы своею жизнью. Но, замахнувшись над его головой дубиной, Мак-Таггарт вовремя заметил белую звезду на его груди и белые кончики ушей.

Он тотчас же бросил прочь дубину и схватился за одеяло.

Полчаса спустя у Буша Мак-Таггарта ярко пылал костер. Он бросал свет на Бари, который лежал, спеленатый, как индейский ребенок, и увязанный в одеяло длинным ремнем так, что представлял из себя настоящий шар. В этом одеяле Мак-Таггарт специально прорезал дыру, в которую он мог наконец высунуть голову. Он попался безнадежно, так безнадежно, что в своем туго завязанном одеяле не мог двинуть ни одним членом. В нескольких шагах от него его поработитель промывал в чашке с водой свою искусанную руку, из которой все еще сочилась кровь. Был также шрам от укуса у него и на толстой, как у быка, шее.