Джеймс Кервуд - Бродяги Севера (сборник)

Что-то серое – иначе благодаря быстроте движения и нельзя было назвать, как что-то серое, – молча и угрожающе вдруг прыгнуло из полумрака. Это был Казан. Он подскочил без ворчания, без лая, и в один момент он и ездовой пес сцепились в ужасной схватке.

Четыре остальные собаки сбежались сюда же и в ожидании остановились в двенадцати шагах от дуэлянтов. Серая Волчица все еще лежала на животе. Гигант ездовой пес и на три четверти собака-волк сражались не так, как ездовая собака или волк. Они дрались, как полукровки, с присущими им ненавистью и злобой. Оба делали мертвые хватки. То один уступал, то другой, и так быстро они менялись ролями, что четыре ожидавших зрителя в удивлении стояли без движения. При других условиях они давно бы уже бросились на первого из бойцов, сбросили бы его на спину и разорвали бы его на части. Таков был обычай и у волков, и у собак с примесью волчьей крови. Но теперь они стояли в стороне и в страхе ожидали исхода.

Громадный ездовой пес еще ни разу не испытывал поражения в драке. От крупных предков датской породы достался ему гигантский рост и челюсти, которыми он в один прием мог разгрызть череп обыкновенной собаки. Но в Казане он встретил не только собаку и волка, но и все лучшее, что принадлежало этим двум породам. Казан имел перед ним преимущество уже в том, что уже несколько часов отдохнул и был совершенно сыт. К тому же он дрался из-за Серой Волчицы. Его клыки глубоко вонзились ездовому псу в плечо, и они оба стали медленно кружиться, а наблюдавшие за поединком собаки придвинулись к ним на шаг или на два поближе, и челюсти у них уже нервно задрожали, и их красные глаза в ожидании рокового момента засверкали. Пять раз Казан описал круг вокруг ездового пса и затем с быстротою выстрела ринулся на него и всею своею тяжестью навалился ему на бок. Это было с его стороны самым смертоносным нападением. Громадный пес был сбит им с ног. Пока он барахтался по снегу, чтобы вскочить снова, его четыре товарища в мгновение ока набросились на него. И вся их ненависть, накопившаяся в них за целые недели и месяцы, в течение которых их зубастый вожак то и дело давал им пинки, теперь сосредоточилась на нем, и они буквально разорвали его в клочья.

Казан с гордостью подошел к Серой Волчице и стал рядом с ней, и она с радостным визгом положила голову ему на шею. Два раза он выдержал из-за нее смертный бой. И оба раза он остался победителем. В душевном восторге, если только у Серой Волчицы была душа, она стала поднимать морду к серому небу и прижиматься всем телом к плечу Казана, в то время как до нее доносились чавканье пожирающих мясо ездовых собак и хруст их зубов о кости врага, которого осилил ее друг и повелитель.

Целый ряд дней прошел в лакомстве мороженым мясом старого лося.

Напрасно Серая Волчица старалась увести Казана в леса и в болота. С каждым днем температура все поднималась. Можно было приняться и за охоту. И Серой Волчице хотелось остаться с Казаном одной. Но на Казана, как и на большинство людей, власть и предводительство оказывали свое действие. А он стал теперь предводителем четырех собак, как раньше водил за собою волков. Теперь уже не одна только Серая Волчица следовала за ним, держась сбоку, но и четыре ездовые собаки бежали за ним, вытянувшись в одну линию. Он испытывал тот триумф и то странное возбуждение, о котором уже почти совсем забыл, а Серая Волчица в вечном мраке своей слепоты уже предчувствовала какую-то смертельную опасность, до которой могло бы его довести его новое, овладевшее им увлечение.

Три дня и три ночи они оставались около мертвого лося, готовые защищать его от всяких других посягательств, и все-таки с каждым днем и с каждой ночью все меньше и меньше проявляли бодрости на страже. А затем наступила четвертая ночь, в которую они зарезали самку оленя. Казан в этой охоте был вожаком и в первый раз за все время, увлекшись тем, что вел за собою стаю, позабыл о Серой Волчице, которая должна была уже бежать позади всех. Когда они подходили к затравленной лани, то он первый вскочил на нее. Он был хозяином. Он мог всех их отогнать от нее простым ворчанием. И стоило только ему оскалить на них зубы, как они тотчас же съеживались и ложились животами на снег.

В Казане, как в вожаке собак, произошла какая-то странная перемена. Если бы его товарищами были волки, то Серой Волчице совсем нетрудно было бы увести его с собою в лес. Но Казан находился в среде своей же собственной породы. Он был собакой. И они тоже были собаками. Огонь, который горел в нем когда-то и потом перестал его согревать, вдруг вспыхнул с новой силой. В его жизни с Серой Волчицей единственное, что угнетало его и чего она никак не могла понять, это было одиночество. Природа создала его таким, что благодаря самой его природе ему необходим был не один компаньон, а многие. Самой природой было назначено ему слушаться и повиноваться голосу человека. Но он вырос и воспитался в ненависти к нему, тогда как собаки – представители его собственной породы – били часто его самого. Он был счастлив с Серой Волчицей, гораздо счастливее, чем когда жил у людей и в обществе своих братьев по крови. Но он уже долгое время провел вдали от той жизни, которою жил раньше, и голос предков заставил его о ней позабыть. И только одна Серая Волчица со своим удивительным сверхинстинктом, которым природа заменила ей недостающее зрение, предвидела, к чему все это могло его привести.