Габриэль Маркес - Похороны Великой Мамы (сборник)

Ежегодно в канун своих именин Великая Мама взыскивала с этих семейств внушительную подать и тем самым утверждала, что ее земли не будут возвращены государству во веки веков.

Восседая в кресле, вынесенном на галерею, Великая Мама принимала мзду за право жить в ее владениях, и все было точь-в-точь как у ее предков, принимавших мзду у предков нынешних арендаторов. Господский двор ломился от добра: три дня подряд люди тащили сюда свиней, индюков, кур, первины и десятины с огородов и садов. Это, собственно, и был тот урожай, который род Великой Мамы получал с нетронутых земель, занимавших, по грубым подсчетам, сто тысяч гектаров. На этих гектарах по воле истории разрослось семь городов, включая столицу Макондо, но горожанам принадлежали лишь стены и крыши, и они исправно платили Великой Маме за проживание в собственных комнатах, да и само государство, не скупясь, платило ей за улицы и переулки.

Не зная хозяйского счета и глаза, гулял где придется господский скот. Обессиленные от жажды животные забредали в самые отдаленные края Макондо, но мелькавшее на их задах клеймо – в виде дверного висячего замка – верой и правдой служило легенде о могуществе Великой Мамы. По причинам, над которыми никто так и не удосужился поразмыслить, господская конюшня, сильно оскудевшая еще во времена гражданской войны, мало-помалу превратилась в сарай, где нашли себе последнее пристанище старая негодная дробилка риса, сломанный пресс для сахарного тростника и прочая рухлядь. В описи богатств Великой Мамы упоминались и три знаменитых кувшина с золотыми моррокотами, зарытые в каком-то тайнике господского дома в далекие дни Войны за независимость и все еще не обнаруженные, несмотря на усердные и беспрерывные поиски. Вместе с правом на землю, обрабатываемую арендаторами, вместе с правом на десятинный сбор, на первины и прочие подати новые наследники получали каждый раз все более продуманный и совершенный план раскопок, суливший верную удачу.

Полных три часа понадобилось Великой Маме, чтобы перечислить все свои зримые богатства в царстве Макондо. Голос умирающей пробивал духоту алькова и как бы сообщал каждой означенной вещи особую весомость. Когда столь важная бумага была скреплена расползающейся подписью Великой Мамы, а ниже – подписями двух свидетелей, тайная дрожь пробрала до печенок всех, кто теснился в толпе у ее дома, накрытого тенью пропыленных миндалей.

Затем пришел черед полного подробнейшего перечня всего, чем она владела по праву своей морали. Опираясь на монументальные ягодицы, Великая Мама невероятным усилием воли заставила себя выпрямиться – так делали все ее предки, не забывавшие о своем величии даже в предсмертный час, – и, укладывая слово к слову, убежденно и властно стала перечислять по памяти все свои немереные сокровища:

– Земные недра, территориальные воды, цвета государственного флага, национальный суверенитет, традиционные политические партии, права человека, гражданские свободы, первый магистрат, вторая инстанция, арбитраж, рекомендательные письма, законы исторического развития, эпохальные речи, свободные выборы, конкурсы красоты, всенародное ликование, изысканные сеньориты, вышколенные кавалеры, благородные офицеры, Его Святейшество, Верховный суд, запрещенные для ввоза товары, либерально настроенные дамы, проблема чистоты языка, будущее мясопроизводства, поступки, достойные подражания во всем мире, установленный правопорядок, свободная и правдивая печать, южноамериканский культурный центр Атенеум, общественное мнение, уроки демократии, христианская мораль, валютный голод, право на политическое убежище, коммунистическая угроза, мудрая государственная политика, растущая дороговизна, республиканские традиции, малоимущие слои общества, послания солидарности и…

Ей не удалось дотянуть до конца. Последний порыв ее неслыханной воли был подсечен столь долгим перечислением. Захлебнувшись в океане абстрактных формул и понятий, которые два века подряд были этической, а следовательно, и правовой основой всевластия их рода, Великая Мама громко рыгнула и испустила дух.

В тот вечер жители далекой и пасмурной столицы увидели во всех экстренных выпусках фотографию двадцатилетней женщины и решили, что это – новая королева красоты. На увеличенном снимке, который занял четыре газетных полосы, возродилась к жизни былая молодость Великой Мамы. Отретушированный на скорую руку снимок вернул ей пышную прическу из роскошных волос, подхваченных гребнем слоновой кости, вернул соблазнительную грудь в пене кружев, сколотых брошью. Образ Великой Мамы, запечатленный в Макондо в самом начале века каким-то заезжим фотографом, терпеливо дожидался своего часа в газетных архивах, и вот теперь ему выпало судьбой остаться в памяти всех грядущих поколений.