Брэм Стокер: Врата жизни

– И еще запомни, милая: никогда не надо говорить о том, что кто-то поженится или хочет жениться или выйти замуж, пока люди сами об этом не объявят. Ну, и почему ты так улыбаешься?

– Я знаю, Стивен, знаю! Я тоже не должна снимать повязку без позволения доктора!

Стивен улыбнулась и поцеловала ее. Взявшись за руки и болтая о пустяках, они с Перл отправились в гостиную.

Каждый новый день прибавлял тревоги и неопределенности; молодые люди так и не находили способа выразить свои чувства, поговорить откровенно. Стивен приняла новые обстоятельства в надежде на то, что все как-то образуется и их с Гарольдом ждет счастье. И бесконечное промедление постепенно становилось для нее невыносимым. Она ждала и ждала, как тысячи женщин до нее, но Гарольду любые перемены – пусть даже самые благие – в этот момент казались опасными и мучительными. Ему все начинало казаться непреодолимым. В глубине его сердца тоже теплилась надежда, однако любой практический шаг по ее воплощению виделся ему ошибочным или скверным. Тот горький час в прошлом, когда весь мир перевернулся вверх тормашками, оказал на его характер печальное воздействие, лишив уверенности в личных отношениях. Если бы не тяжелые воспоминания, он давно решился бы на определенный поступок, испытал бы свое будущее. Он мог бы воспользоваться возможностью первой встречи, когда и он, и Стивен были потрясены встречей и преисполнены пылких чувств. Иногда одной верной минуты достаточно, чтобы превратить горе в радость. Но как легко упустить такое мгновение!

Любящие их люди замечали происходящее и начинали беспокоиться. Миссис Стоунхаус близко к сердцу приняла благополучие прекрасных молодых людей и через некоторое время завела разговор о них с мужем. Она полагала, что кто-то из них должен дать совет, слегка подтолкнуть их в сторону очевидного счастья. Женщины предпочитают таить свои чувства, но обычно они скрывают их от мужчин, а не от других женщин. Они подмечают нюансы, оттенки поведения и точно угадывают мысли и эмоции друг друга. Мужчины больше сосредоточены на себе, охвачены своей страстью и доверяют больше словам, чем намекам и деталям. Мистер Стоунхаус был взволнован словами жены, однако даже теперь чувство долга воспрещало ему откровенность, он не мог выдать чужую тайну и рассказать то, что знал о прежних проблемах Гарольда и Стивен. Он подумал и заявил весьма решительно:

– Дорогая моя, мы не должны вмешиваться. По крайней мере, не теперь. Мы можем причинить больше вреда, чем пользы. Я тоже уверен, что они любят друг друга, но они должны самостоятельно прийти к счастью, без подсказки со стороны. Все будет, как должно быть, как может быть. Мы не должны терять веру, что все образуется!

Так что друзья решили хранить молчание, и драма продолжалась. Терпение Гарольда стало сдавать перед постоянным напряжением чувств. У него оставалось все меньше сил, все меньше желания упорствовать в сдержанности. Стивен отчаянно пыталась скрывать любовь и страх под маской изысканного спокойствия и хороших манер. А Гарольд трактовал ее поведение как проявление безразличия.

Наконец наступил момент новых страданий Стивен. Из обрывка разговора Гарольда с мистером Стоунхаусом она поняла, что молодой человек намеревается вернуться на Аляску. Это известие было для нее настоящим ударом. В глубине души она верила, что Гарольд любит ее, больше всего ей хотелось поговорить с ним откровенно, но память о прошлой позорной попытке лишала ее сил и воли. Как могла она повторить опыт, который привел ее один раз к катастрофе? После того безумия?! Ведь Гарольд прекрасно знал об этом! Не мог же он думать, что в тот раз она любила всерьез? Не мог считать, что сказанные в горячке злые слова в его адрес были правдой?

Бесконечное самоограничение превращалось в страдание, Стивен цеплялась за него, контролировала каждый свой шаг, каждый жест, она старалась, чтобы никто из ее гостей не заметил, как ей тяжело. До самого конца она оставалась вежливой, благовоспитанной и приветливой. В соответствии со старинными традициями, усвоенными ею с детства, она вышла на порог замка, чтобы попрощаться с друзьями, которые возвращались в свой временный дом по соседству. Затем она вернулась в будуар и заперлась там в одиночестве. За все последние, особенно невыносимые дни она ни разу не позволила себе заплакать, слезы были роскошью, слишком большим риском. Глубочайшие чувства часто лишены слез и внешних проявлений. Она не заплакала и теперь. Просто сидела молча, уронив руки на колени, и смотрела в пустоту, в сторону безграничного моря. Час тянулся за часом, а она все глядела перед собой, неподвижная и тихая, в то время как мысли ее яростно метались в смятении и панике. Сперва у нее была какая-то смутная цель, и она надеялась, что при некоторых усилиях эта цель обретет весомость конкретного плана. Однако этого не происходило. Дикое, сжигающее душу желание высказать Гарольду свои чувства, жажда доверия и любви перемежались с горечью и страхом перед безумием страсти, опасением оскорбить его вновь. Тупик! Очередной тупик! Нет, он не смог бы понять ее, не пожелал бы понять. Она уже знала, что он может робеть, отказывать себе в счастье и тем более в удовольствиях, считая, что действует в ее интересах. Это было для нее настоящей трагедией! Она вспоминала печальный разговор с тетушкой Летицией, которая не смогла пережить ни настоящей любви, ни острой боли, всю жизнь соблюдая приличия и не нарушая гармонии, установленной другими людьми.