Оноре Бальзак - Физиология брака. Размышления

– Отчего же они не женятся? – воскликнет в ответ примерная богомолка.

Но какой здравомыслящий отец согласится женить сына в двадцать лет?

Разве не известно, какими опасностями чреваты ранние браки? Можно подумать, что брак решительно противоречит естественным склонностям человека – ведь он требует исключительной зрелости ума. Наконец, всем памятны слова Руссо: «Рано или поздно, но мужчина должен предаться распутству. Это – дурные дрожжи, которые когда-нибудь да должны перебродить».

Какая же мать обречет счастье дочери прихотям существа еще не перебродившего?

Впрочем, есть ли нужда так подробно толковать о положении, царящем во всяком обществе? Разве всякая страна, как мы уже показали, не изобилует мужчинами, которые вполне законно именуются порядочными людьми, не состоя в браке, но и не давая обета безбрачия?

– Но неужели эти люди не могут, – продолжит наша богомолка, – вести целомудренную жизнь, какую ведут священники?

Разумеется, сударыня.

Тем не менее осмелимся заметить, что обет целомудрия – одно из самых разительных отклонений от естественного порядка, каких требует общество; что воздержание – труднейший священнический подвиг; что священника, обязанного блюсти целомудрие, можно сравнить с врачом, обязанным бестрепетно исследовать все физические недуги, с нотариусом и стряпчим, обязанными хладнокровно взирать на открывающуюся их взорам нищету, и с военным, обязанным презирать смерть, которая окружает его на поле боя. Если цивилизация огрубляет иные струны души и приводит к образованию на иных тканях мозолей, которые лишают эти ткани чувствительности, отсюда никак не следует, что на это частичное отмирание души обречены все люди без исключения. В противном случае весь род человеческий кончил бы отвратительным нравственным самоубийством.

Вообразите, однако, что в самой янсенистской из гостиных появляется юноша лет двадцати восьми, бережно лелеющий свое целомудрие и невинный, как тетерева, которыми лакомятся величайшие чревоугодники, – разве не очевидно, что тотчас самая суровая из добродетельных женщин не без горечи похвалит его за храбрость, самый строгий из государственных мужей с улыбкой покачает головой, а все светские дамы отвернутся, чтобы бедняга не услышал их смеха? А едва только бесподобный мученик выйдет за дверь, какой поток шуток обрушится на его невинную голову!.. Сколько оскорблений! Что может быть позорней в глазах французов, нежели бессилие, холодность, отсутствие страсти, глупость?

Единственный французский король, который при виде подобного чуда добродетели не стал бы давиться от смеха, это, вероятно, Людовик XIII, но зато его волокита-отец того и гляди изгнал бы молокососа из своих владений, либо сочтя, что он недостоин называться французом, либо убоявшись, что он подаст соотечественникам дурной пример.

Странное противоречие! Так же сурово бранят юношу, который, если воспользоваться холостяцким жаргоном, проводит жизнь в земле обетованной. Не о порядочных ли женщинах пекутся префекты полиции и мэры, испокон веков приказывавшие начинать развлечения определенного рода с наступлением темноты и оканчивать к одиннадцати часам вечера?

Куда же прикажете деваться нашей массе холостяков? Да и вообще, как говаривал Фигаро, кого здесь дурачат? Неужели общество походит на тех мальчуганов, которые во время театрального представления зажимают уши, чтобы не слышать ружейной пальбы? Неужели оно так боится осмотреть свои раны? Или же оно почитает болезнь неизлечимой и предпочитает не вмешиваться в естественный ход вещей? Впрочем, материальная и общественная дилемма, вытекающая из описанного нами состояния общественной добродетели в сфере брака, настоятельно требует разрешения законодательного. Не нам решать эту сложную задачу; предположим, однако, на мгновение, что, дабы охранить покой великого множества семейств, великого множества порядочных женщин и девиц, Общество признало необходимость предоставить патентованным сердцам право ублажать холостяков: разве не следовало бы в этом случае нашим законодателям основать особый цех для этих своеобразных Дециев женского пола, которые жертвуют собственным телом ради блага республики и счастья порядочных семейств? Оставляя судьбу куртизанок без внимания, законодатели совершают непростительную ошибку.

XXIII

Там, где куртизанки – общественная необходимость, они – общественное установление.