Виталий фон Ланге - Воспоминания одесского сыщика

Однажды мне попался в руки билет, выданный Ольвиопольским мещанским старостою на имя Файн-штейна, явленный из дома Родоконаки. Осмотрев этот документ, я по характеру почерка пришел к заключению, что подписи писаря и старосты написаны одною рукою, только подпись старосты искаженным почерком. Взяв этот документ, я отправился в квартиру Файнштейна, жившего в нижнем этаже. Придя к нему, я спросил находившегося там еврея, могу ли я видеть г. Файнштейна.

«Это я, что вам угодно?» отвечает еврей.

«Как, вы Файнштейн? Я ведь знаю вас более 10-ти лет за г. Гольдфайна», возразил я ему. Он предполагал, что, не видя его лет 7, я его не узнал. Гольдфайн отпустил бороду, тогда как ранее никогда ее не носил.

«Расскажите мне, при каких обстоятельствах вами приобретен подложный документ и кто его написал; я, с своей стороны, постараюсь поддержать вас и все меры приму к тому, чтобы вы понесли ничтожное наказание по суду за проживательство по чужому виду (977 ст. ул.), не свыше 3–4 дней ареста», сказал я Гольдфайну.

«Отлично! дайте мне слово, что вы выгородите меня и я устрою так, что тот самый писец, который мне написал документ, напишет и вам».

Гольдфайна я пригласил с собою, чтобы переодеться и взять одного молодца-городового и затем приступить к сеансу.

Я и городовой Ладыженский переоделись крестьянами и отправились с Гольдфайном в его квартиру, последний послал жену свою за писателем, а мы в это время стали обсуждать план наших действий.

Около 11 часов утра в квартиру Гольдфайна появляется еврей, которого хозяин квартиры знакомит с нами. Еврей спрашивает меня, чем он может быть полезным. В ответ на это я, указывая на Ладыженского, говорю ему, что мы товарищи, приехали в г. Одессу из Нерчинска, куда были сосланы в каторжные работы за святотатство и оттуда бежали, не имея никакого письменного вида; мы, будучи знакомы с Файнштейном, просили его указать нам такого человека, который мог бы снабдить нас фальшивым документом.

«Хорошо! документы будут такие, что можете смело заявить их в полицию, как г. Файнштейн; за каждый документ придется вам уплатить по 25 рублей».

«Это немного дорого для нас, мы за два документа согласны дать вам 25 руб.».

Долго раздумывал еврей; наконец, согласился написать за 30 руб. Затем, обращаясь к жене хозяина, просил ее съездить в казначейство и купить два гербовых листа бумаги по 60 коп. лист.

«Теперь я схожу за печатью, которая у меня хранится за большим вокзалом, на Лагерной улице, а вы, г. Файнштейн, приготовьте закусочку и немного крепкой водки», сказал еврей и вышел из квартиры.

Наскоро переменившись с Ладыженским пальто, я выскочил через окно на улицу и издали стал следить за евреем. Оказывается, что он пошел в совершенно противоположную от большого вокзала сторону, направляясь к Екатерининской улице; по пути несколько раз останавливался и оглядывался; вошел он в дом № 100 по Екатерининской ул. в квартиру, помещающуюся против ворот.

Убедившись в месте нахождения печати, я, сев на извозчика, подъехал к квартире Гольдфайна, где вновь обменялся с Ладыженским пальто. Пришлось ожидать писателя более часа; наконец, является он и извиняется за задержку, говоря, что пришлось идти к большому вокзалу пешком (суббота, еврейским законом воспрещается езда).

«Прежде чем приступить к работе, нужно подкрепиться», сказал еврей, наливая большую рюмку водки и выпив ее.

Гербовая бумага лежала уже на столе. Закусив и выпив еще две рюмки водки, еврей начал писать.

Я лично никаких спиртных напитков никогда не употреблял; это я считаю небольшим недостатком сыскного агента, но я свою рюмку незаметно подставлял Ладыженскому, который выручал меня в этом отношении.

Еврей, обращаясь ко мне, спрашивает, кому первому начать писать документ; я ответил, что для меня безразлично: «Пишите товарищу».

В виде предисловия, еврей знакомит нас с г. Овидиополем, разъясняя, какой губернии и уезда этот город и какой уезд в соседстве с ним. Спросив Ладыженского, на чье имя желает он иметь паспорт и сколько ему лет, приступает к делу.

Ладыженский просил написать документ на имя, якобы, его товарища, кр. Киевск. губ. Филиппа Ладыженского, назвав свою настоящую фамилию и имя.

Еврей делает надпись «Билет» и засим выполняет весь текст годового паспорта, наверху паспорта делает надпись, что «за неимением паспортного бланка, билет пишется на гербовой бумаге». Окончив текст, год и число выдачи билета, еврей, взяв перо в левую руку, подписывает фамилию старосты, говоря, что старосты малограмотны, а затем правою рукою делает подпись писаря.