Николай Гейнце - Современный самозванец

– Все прекрасно… Векселя согласились переписать на три месяца, но потом никакой пощады.

– Даст Бог, выиграю… Когда будете играть опять?

– Сегодня… Будет граф Вельский… Он продал одно из имений, доставшихся ему от матери.

– Кто купил?

– Неелов.

– Неелов! Да откуда же у него деньги!.. Говорят, дела его плохи.

– Вероятно, выиграл… – отвечал Сигизмунд Владиславович, пожимая плечами.

– Вот счастливец!.. Если бы и мне так! Ведь покуда векселя не уплачены, мне более не откроют кредита. Не знаешь ли ты, у кого бы занять?

– Мудрено! Мог бы Вельский дать, да он сам в тисках, да еще задумал купить дачу.

– Черт возьми!.. А ведь сегодня вечером мне так необходимы деньги.

– Да отчего ты не потребуешь от отца из своих? – сказал между тем граф.

– Что ты, что ты… Он не даст…

– Да как же он смеет?

– Я дал клятву у постели моей умирающей матери не выходить из его повиновения… Она пригрозила мне загробным проклятием.

– Какой вздор…

– Нет, лучше об этом перестань говорить… Ты не поймешь меня.

– Еще бы… – усмехнулся Сигизмунд Владиславович.

– Нет, не говори…

– Да я молчу.

– А деньги мне все-таки сегодня нужны.

– Да и не сегодня только… Ты забыл за последнее время «маленькую Клодину», Капитолина Андреевна просила тебе напомнить.

– Ах, какая это скучная история… Мне, признаться, с ней с некоторого времени тяжело… Она не такая девушка, о какой я мечтал.

– Ага, тебя притягивает другой магнит.

– Нет, Сигизмунд, не то… Я говорю правду… Действительно, у меня раскрылись глаза на мой идеал только при встрече с Елизаветой Петровной Дубянской… Вот идеальная девушка… При ней всегда страшно, вдруг она глянет в мою душу и сразу узнает ее темные тайны… Я и решил навсегда покончить с Клавдией Васильевной… Она мне нравится, но любить ее я не могу… Я люблю…

– Дубянскую?

– Да, ее… Но это, увы, мое несчастье. Она не полюбит меня.

– Почему же?

– Потому что, мне кажется, она любит.

– Кого… Сергея?

– Нет… Я, впрочем, высказываю только предположения. Мне кажется, что Сиротинина.

– Вашего кассира?

– Да…

– Ну, это конкурент не опасный, сын банкира всегда будет иметь перевес над кассиром в сердце современной девушки.

– В том-то и сила, что она не такая… Не современная.

– Оставь, все они на один покрой… Но где же она познакомилась с Дмитрием Павловичем?

– Она жила до поступления к Селезневым у его матери, которая была дружна с матерью Елизаветы Петровны.

– А… Но как же быть с Клодиной?.. Она, кажется, не на шутку привязалась к тебе, и разрыв может гибельно отразиться на ее здоровье… Девушки ее комплекции легко впадают в чахотку от неудавшейся любви… Ты, конечно, ее обнадеживал?

Иван Корнильевич потупил глаза и после некоторой паузы произнес:

– Если так, то я способен на все жертвы… Я женюсь на ней, хотя бы от этого рушилось все счастье моей жизни.

– Жениться – это уже слишком, но обеспечить надо… Тем более, что она в таком положении.

– Что-о-о? – вскрикнул Алфимов.

– Мне вчера сообщила об этом Капитолина Андреевна, прося тебе напомнить о Клодине.

– В таком случае, она солгала тебе… Клянусь тебе, что до такой близости я не доходил!

– Странно, удивительно.

– Клянусь тебе жизнью!

– Однако… Зачем же Усовой лгать?

– В таком случае, она… Я имею полное право не иметь с нею более дела!

– Гм! Но ведь она станет громко кричать, что ты отец ее ребенка, и все поверят ей, благодаря тому, что ты часто бывал с ней вдвоем… Наконец, она обратится к твоему отцу и потребует или платы за молчание, или брака.

– Это возмутительно!

– Что делать. Разве тебе кто поверит, если ты будешь уверять, что просиживал с ней часами с глазу на глаз, но только платонически любовался ею… Все будут хохотать над тобой.

Молодой человек опустил голову.

Сигизмунд Владиславович наблюдал за ним с выражением Мефистофеля. Он понимал, что Алфимов всецело в его руках.

– Что же делать? – растерянно спросил он.

– Давай мне две тысячи рублей и предоставь устроить это дело. Даю тебе слово, что ты никогда более об ней не услышишь.

– Голубчик, устрой… Видеть я ее не могу… Я ее презираю…

– Говорю, устрою… Давай деньги.

– Ах, да, деньги.

Иван Корнильевич растерянно взглянул на счета, но затем вдруг сразу как будто успокоился.

Граф Стоцкий наблюдал за ним глазами хищного зверя.

– Ну, делать нечего… Сегодня вечером я дам тебе две тысячи.

– Хорошо, так до вечера… – произнес Сигизмунд Владиславович и вышел из кабинета.