Эдвард Бульвер-Литтон - Мой роман, или Разнообразие английской жизни

– Получив в Парламенте почетную должность, я не хочу гордиться этим; но мне будет лестно, когда, оставив ее, буду уверен, что самый сильный из моих противников так же мало скажет против меня, как сказано против вас, Эджертон.

– Желал бы я знать, громко воскликнул барон, нагнувшись через перегородку, отделявшую его от собрания парламентских членов: – желал бы я знать, что скажет теперь лорд л'Эстрендж?

Одлей приподнял свои нахмуренные брови, бросил на барона сверкающий взгляд, вошел в узкий проход, отделявший последний ряд скамеек и исчез со сцены, на которой – увы! – весьма немногие из самых любимейших представителей оставляют за собою более, чем одно скоротечное имя актера.

Барон Леви не привел, однако же, в исполнение своей угрозы повидаться с Эджертоном и поговорить с ним на другой день. Может статься, он боялся вторичной встречи с его сверкающими взорами. К тому же Эджертон был слишком занят в течение целого утра, чтобы видеться с кем нибудь из посторонних лиц, исключая Гарлея, который поспешил явиться к нему с утешением. Еще при начале парламентского заседания уже известно было, что министерство переменится, и что прежние члены будут заведывать своими должностями до назначения преемников. Но в то же время уже начиналась реакция в пользу прежнего министерства, и когда стало известно всем, что новая администрация составится из людей, которые до этого не занимали никаких должностей, в народе образовалось общее мнение, что новые члены правительства недолго останутся на своих местах, и что прежнее министерство, с некоторыми изменениями, будет призвано обратно не позже, как через месяц. Может статься, что и это была одна из главных причин, по которой барон Леви рассудил за лучшее не являться к мистеру Эджертону с преждевременным выражением соболезнования. Рандаль провел часть своего утра в осведомлениях касательно того, что намерены предпринять джентльмены, поставленные в одинаковое с ним положение, и, к особенному своему удовольствию, узнал, что весьма немногие расположены были оставить свои места.

Потеря места для Рандаля была делом большой важности. Обязанности его были весьма немноготрудны, а жалованья доставало не только на его нужды, но даже доставляло ему возможность употребить остатки от него на воспитание Оливера и своей сестры. Отдавая справедливость молодому человеку, я должен сказать, что, при всем его равнодушии к человеческому роду, родственные узы были для него священны. Стараясь сколько нибудь подвести под уровень своего образования честного Оливера и Джульетту, он поддавался даже некоторым искушениям, обольстительным в глазах человека его возраста. Люди, существенно алчные и бессовестные, часто в оправдание своих преступлений приводят попечение о своем семействе…. С потерею места Рандаль терял все средства к существованию, исключая тех, которые предоставлял ему, Одлей. Но если Одлей действительно раззорился? К тому же Рандаль приобрел уже некоторую известность своею ученостью и обширными дарованиями. Для него открывалось поприще, на котором, устраняясь от политической партии, он мог бы легко получить прекрасную должность, а вместе с ней и прекрасные доходы. Поэтому, как нельзя более довольный решимостью своих сослуживцев, Рандаль с хорошим аппетитом отобедал в своем клубе и, с христианскою покорностью Провидению касательно превратного счастья своего покровителя, отправился на Гросвенор-Сквэр, в надежде застать Одлея дома. Узнав, что Одлей действительно был дома, Рандаль вошел в библиотеку. У Эджертона сидели три джентльмена: один из них был лорд л'Эстрендж, а другие двое – члены бывшей администрации. Рандаль в ту же минуту хотел было удалиться из этого собрания; но Эджертон ласково сказал ему:

– Войдите, Лесли; я только что говорил о вас.

– Обо мне, сэр?

– Да, – о вас и о месте, которое вы занимали. Я спрашивал сэра… (указывая на своего сослуживца) не благоразумно ли будет с моей стороны потребовать от вашего прежнего начальника отзыв о ваших способностях, который, я знаю, должен быть прекрасный, и который послужил бы вам с пользой при новом начальнике.

– О, сэр, возможно ли в такое время думать обо мне! воскликнул Рандаль с непритворным чувством.

– Впрочем, продолжал Одлей с обычной сухостью: – сэр…. к удивлению моему, полагает, что вам следовало бы отказаться от своего места. Не знаю, какие к тому причины имеет милорд, – вероятно, весьма основательные; но я бы не посоветовал вам этой меры.