Эдвард Бульвер-Литтон - Мой роман, или Разнообразие английской жизни

Граф снял руки с плеча Беатриче, на котором они так нежно покоились.

– Это-то и есть ваше благоразумие, сказал он: – это-то и есть ваша благодарность. Вы, которой счастье тесно связано с моим счастием, вы, которая существуете моей благотворительностью, вы, которая….

– Остановитесь, граф! вскричала маркиза, вставая с места, в сильном душевном волнении: казалось, что слова графа пронзали ее сердце, – и, под влиянием мучительного действия их, она хотела сразу сбросить с себя тиранство, продолжавшееся в течение многих лет. – Остановитесь, граф!.. Благодарность! благотворительность! Брат, брат…. скажите, чем я обязана вам? несчастием всей моей жизни. Еще ребенка вы принудили меня выйти замуж против моей воли, против желаний моего сердца, против горячих молений; вы смеялись над моими слезами, когда на коленях я умоляла вас пожалеть меня. Я была непорочна тогда, Джулио, – непорочна и невинна как цветы в моем брачном венке. А теперь…. теперь….

Беатриче вдруг замолчала и руками закрыла лицо.

– Теперь только вы вздумали упрекать меня, сказал граф, нисколько нетронутый внезапной горестью сестры: – и упрекать меня в том, что я выдал вас замуж за человека молодого и благородного?

– Старого в пороках и низкой души! Замужство мое япростила вам. Согласно с обычаями нашего отечества, вы имели право располагать моей рукой. Но я никогда не прощу вам утешений, которые вы нашептывали на ухо несчастной и оскорбленной жены.

– Простите мне это замечание, отвечал граф, величественно преклоняя голову: – но эти утешения точно также сообразны с обычаями нашего отечества, и я до сих пор не знал, что они не нравились вам. К тому же супружеская жизнь ваша была не так продолжительна, чтобы можно было до сей поры чувствовать тяжесть её. Вы очень скоро сделались вдовой, свободной вдовой, бездетной, молодой, прекрасной.

– И безденежной.

– Правда: ди-Негра был игрок, и игрок весьма несчастный; но в этом отношении я не виноват. Согласитесь, что мне невозможно было вырвать карты из его рук.

– А мое приданое? О, Джулио! я только при кончине мужа узнала, почему вы обрекли меня на жертву этому генуэзскому ренегату! Он должен был вам деньги, и вы против закона, полагаю, приняли мое достояние в замен долга.

– Он не имел других средств уплатить свой долг, – долг, основанный на благородном слове; долг чести должен быть уплачен – это всякому известно. Да и чтожь за беда? С тех пор мой кошелек всегда открыт был для вас.

– Ваша правда, но он открыт был не как сестре, но как вашему орудию, как шпиону. Да, да, ваш кошелек действительно открыт, но рукою скряги.

– Un peu de conscience, ma chère! вы так небережливы, даже расточительны. Однако, оставим этот разговор. Скажите откровенно, чего бы вы хотели от меня?

– Я хотела бы навсегда освободиться от вас.

– То есть, вы хотели бы вторично выйти замуж за одного из этих богатых островитян-лордов. Ma foi, я уважаю ваше честолюбие.

– Поверьте, что оно не так далеко простирается, как вы думаете. Я ничего больше не желаю, как только избавить себя от вашего влияния. Я желаю, вскричала Беатриче, с возростающим жаром: – желаю снова вести жизнь благородной женщины, снова вступить во все её права.

– Довольно! сказал граф, с заметным нетерпением: – скажите мне только, в достижении вашей цели есть ли что нибудь такое, почему вы должны быть равнодушны к достижению моей? Если я верно понимаю, так вы хотите выйти замуж. А чтоб выйти замуж прилично вашему имени, вы должны принести вашему мужу не долги, а хорошее приданое. Пусть будет по-вашему. Я возвращу вам капитал, который успел выхватить из расточительных когтей генуэзца, но, само собою разумеется, возвращу тогда, когда буду в состоянии, в тот самый момент, как сделаюсь мужем наследницы моего родственника. Вы говорите, Беатриче, что прежние мои замыслы возмущали вашу совесть: надеюсь, что настоящий мой план успокоит ее; потому что через этот брак мой родственник возвратится в отечество и будет владеть по крайней мере половиною своих земель. Если из меня не выдет превосходный муж, то виноват в этом буду не я. Я рассеял свою ветренность. Je suis bon prince , лишь только дела мои примут должный оборот. Моя надежда, моя цель и, конечно, все мои интересы заключаются в том, чтобы сделаться dulne époux et irréprochable père de famille . Я говорю легкомысленно: это в моем характере; но зато я думаю весьма серьёзно. Малютка-жена будет счастлива со мной, и я надеюсь устранить все нерасположение ко мне, которое будет оставаться в душе родителя. Хотите ли вы помогать мне при этих обстоятельствах – говорите, да или нет. Помогайте мне, и вы действительно будете свободны. Чародей освободит прекрасную душу, которую покорил своей воле. Перестаньте быть моею сообщницей, ma chère , и – заметьте, я не угрожаю вам: я только предостерегаю – перестаньте помогать мне, и тогда, положим, что я сделаюсь нищим; но я спросил-бы вас, что станет тогда с вами, все еще молодой, прекрасной и без гроша денег? Хуже, чем без гроша денег! Вы удостоили меня особенной чести (при этом граф взглянул на стол, вынул из портфеля письмо, украшенное его гербом и графской короной), вы удостоили меня особенной чести, обратившись ко мне за советом касательно ваших долгов?