Эдвард Бульвер-Литтон - Король англосаксов

Хильда, очевидно сильно взволнованная, опустила голову и пробормотала какие-то бессвязные слова, смысл которых был недоступен Гарольду. Потом она снова обратилась к нему и проговорила повелительным тоном;

– Расскажи мне свой сон. Я уверена, что в нем предсказана вся твоя судьба.

– Видел я, – начал Гарольд, – будто нахожусь в ясный день на обширной поляне. Все услаждало мои взоры и сердце. Я радостно шел один по этой поляне. Но вдруг земля разверзлась под моими ногами, и я упал в глубокую неизмеримую бездну. Оглушенный падением, я лежал неподвижно. Когда я, наконец, открыл глаза, то увидел себя окруженным мертвыми костями, которые кружились подобно сухим листьям, при порывистом ветре. Из среды их выделялся череп, украшенный митрой, а из этого черепа мне послышался голос: «Гарольд неверующий, ты теперь принадлежишь нам!» «Ты наш!» – повторила за ним целая рать духов. Я хотел встать, но тут только заметил, что связан по рукам и ногам. Узы, обременявшие меня, были тонки как паутина, но крепки как железо. Мной овладел неописанный ужас, к которому примешивался и стыд за свою слабость. Подул холодный ветер, заставивший умолкнуть раздававшиеся голоса и прекративший пляску костей. А череп в митре все скалил на меня зубы, между тем как из впадин глаз его высовывалось острое жало змеи. Внезапно предо мной предстало привидение, которое я ночью видел на холме… О, Хильда, я как будто сейчас вижу его!.. Оно было в полном вооружении, и бледное лицо его смотрело на меня строго и сурово. Протянув руку, оно ударило своей секирой о щит, издавший глухой звук. Вслед за тем с меня спали оковы, я вскочил на ноги и стал бесстрашно возле привидения. Вместо митры появился на черепе шлем, и сам череп сразу преобразился в настоящего бога войны. Шлем его достигал тверди небесной, и фигура его была так велика, что заграждала солнце. Земля превратилась в океан крови, глубокий, подобно северному океану, но он не достигал до колен гиганта. Со всех сторон начали слетаться вороны и хищные ястребы, а мертвые кости вдруг получили жизнь и форму: один из них превратились в жрецов, другие – в вооруженных воинов. И вот поднялся свист, рев, гам и шум, и раздались звуки оружия. Затем из океана выплыло широкое знамя, а из облаков показалась чья-то бледная рука, которая начертала на знамени следующие слова:

«Гарольд проклят!» Тогда мрачный призрак, стоявший возле меня, спросил: «Неужели ты боишься мертвых костей, Гарольд?» Голос его звучал как труба, вливающая мужество даже в труса, и я смело ответил: «Достоин презрения был бы Гарольд, если б он боялся мертвых костей!» Пока я говорил, послышался адский хохот и вдруг все исчезло, исключая океана крови. Со стороны севера подлетал ворон кровавого цвета, а с южной стороны подплывал ко мне лев. Я взглянул на воина и невольно расплакался, заметив, что суровость его уступила место беспредельной тоске. И вот он принял меня в свои холодные объятия. Холодное дыхание его леденило мне кровь. Поцеловав меня, он сказал тихо и нежно: «Гарольд, мой любимец, не печалься! Ты имеешь все то, о чем только мечтали сыновья Ведена в своих снах о Валгалле.» При этих словах привидение отступало от меня все дальше и дальше, не переставая смотреть на меня печальными глазами. Я протянул руку, чтобы удержать его, но в руке моей очутился только неосязаемый скипетр. Внезапно меня окружили многочисленные таны и предводители, появился роскошно накрытый стол, и начался пир на славу. Сердце мое снова забилось свободно, а в моей руке все еще находился таинственный скипетр. Долго пировали мы, но вот закружился над нами красный ворон, и лев подплывал все ближе к нам. Потом на небе зажглись две звезды: одна сияла бледным светом, но стояла твердо на своем месте, другая же светила ярко, зато колебалась из стороны в сторону. Из облаков снова показалась таинственная рука, указала на тусклую звезду, и голос сказал: «Вот, Гарольд, звезда, озарившая твое рождение.» Другая рука указала на яркую звезду, и другой голос сказал: «Вот звезда, озарившая рождение победителя». Потом яркая звезда увеличилась в объеме и стала гореть все ярче и ярче… со страшным шипением пролетела она через бледную звезду, а небо как бы сплошь покрылось огнем… Тут это странное видение стало исчезать, и в то же время в моих ушах зазвучало торжественное пение, похожее на божественный гимн, который я слышал только раз в жизни, а именно – в день коронации короля Эдуарда!

Гарольд замолк. Пророчица подняла свесившуюся на грудь голову и долго смотрела на него мрачным, ничего не выражающим взором.